Нервно всхлипнув, Сандалат опустилась на трон.
– Спиннок, сними эту маску. Не притворяйся старым.
– Кого ты не просила вернуться?
Она облизнула губы.
– Трон должен был достаться ей. Она – истинная королева. Королева шайхов и спасенных ею летерийцев. Я здесь чужая… я говорила им…
Спиннок Дюрав вдруг вскочил на ноги, взгляд его был полон ужаса.
– Королева! Сандалат Друкорлат! Что это за рев?
Сандалат раскрыла рот, но не смогла произнести ни слова. Попробовала еще раз.
– Разрыв. Они снова пришли. Скажи Аномандру… Кроме него, никто не может их остановить! Шайхи… умирают! Матерь благослови нас. Они умирают!
Ее вопль многократно прозвучал эхом в пустом зале, но Спиннок уже ушел. Из коридора доносились приказы – отчаянные, суматошные. На Спиннока Дюрава совсем не похоже.
Владыка Нимандр Голит Аномандарис, первенец от непрочного союза между Сыном Тьмы и старшей дочерью Драконуса, упал на колени. Дрожа всем телом, он боролся с бурлящей внутри кровью элейнтов, с ее настойчивой волей. Где же Клещик? Десра? Ненанда?
Скрипнули камни на речном дне, и чьи-то руки ухватили Нимандра за плечи.
– Сопротивляйся, Владыка. Остались только мы двое. Не поддавайся зову элейнтов!
Он затравленно поднял голову и встретил древний, мудрый взгляд Корлат.
– Что… кто?
– Она выпустила Силану, призвала Путь огня и внушила дракону собственное безумие. Ты понимаешь? Она решила превратить этот мир в пепелище!
Тяжело дыша, Нимандр покачал головой.
– Кто занимает трон? Кто готов сотворить такое во имя Матери Тьмы?
– Ты разве не чуешь кровь? Здесь идет война. Кто против кого – не знаю, но души отлетают в ужасающих количествах. А на Престоле Тьмы восседает королева… отчаявшаяся королева.
Нимандр вскинул брови. Королева?
– Где Апсал’ара?
Корлат посмотрела на другой берег реки.
– Ушла в город, Владыка.
– А Спиннок?
– Пошел следом, чтобы увещевать королеву и разобраться в происходящем. Нимандр, послушай. Твои родичи-одиночники не выдержали под напором Силаны – она теперь управляет Бурей. Если мы – я, ты, Датенар и Празек – сольемся, то нам придется биться с ними на смерть в небе над Харканасом. Нельзя этого допустить.
Нимандр с усилием поднялся.
– Нельзя. Силану нужно остановить.
– Только королева может ей приказывать.
– Тогда… отведи меня к ней.
Корлат отчего-то замешкалась. Нимандр посмотрел на нее с подозрением.
– Что такое? Кто эта Королева Тьмы?
– Боюсь… не важно. Иди туда, Нимандр. Убеди ее отпустить Силану.
– А куда пойдешь ты?
– На войну. Возьму с собой Датенар и Празека. Владыка, мне кажется, я знаю, где идет бой, хотя лучше бы я ошиблась… Иди. Пройди там, где прошел твой отец.
Как давно это было? Трудно вспомнить. Она была молода. Ночью накануне она возлегла с юношей, чтобы доказать себе, что есть не только боль. Да, потом она разбила юноше сердце, но не нарочно. Наступил новый день, а эта ночь как будто затерялась в веках.
Вместе с братом она пошла на охоту. Гнали тенага. Было тепло; солнце светило радостно и ярко.
Сначала они услышали смех – низкий, грохочущий. По звуку они спустились в овраг, густо заросший черемухой и кизилом. Там, привалившись к стене, кто-то лежал. Такой же имасс, как и они, только незнакомый. Это уже само по себе удивляло. И пугало.
Подойдя ближе, она сразу увидела, что раны на нем смертельны. Удивительно, как он до сих пор не умер, и еще более удивительно, как ему хватало сил смеяться и откуда в его глазах радость, просвечивающая даже сквозь боль.
Брат, как водится, заговорил первым.
– Что на тебе за камень?
– Камень? – умирающий улыбнулся кровавым ртом. – Это, друзья, металл. Доспехи. Подарок тел акаев.
– Откуда ты?
– Я бродяга. Без клана. Я встретил армию, друзья.
– Здесь нет армии.
– Яггуты. Тел акаи. Другие.
Они опешили. Яггутов ненавидели. И боялись. Целая армия? Невозможно.
Неужели война? Что будет с их кланом? Их народом? Они же все погибнут. Армия яггутов – от одной мысли в сердце будто открывались врата Омтоз Феллака.
– Я присоединился к ним, – сказал имасс, но тут же поднял перебитую руку и добавил: – Не спешите меня обвинять. Дело в том, что я последний. Они все погибли. Яггуты, тел акаи, дшеки… Все.
– Какой враг пришел к нам? – испуганно прошептал брат.
– Никакой, друзья. Он всегда был среди нас. Подумайте хорошенько. Вот вы загоняете зверя, как сейчас, проливаете его кровь. Когда вы подходите к нему, чтобы добить, вы же видите, что он борется до последнего? Видите, как он дергает лапами, вскидывает голову, как на его ноздрях выступает кровавая пена?
Они закивали. Да, все было именно так, но всякий раз у них сжималось сердце. Но таков ход вещей, нужно терпеть.
– Благословенны яггуты, – произнес умирающий, и голова его завалилась набок. Он засмеялся, но коротко и хрипло. – Зачем противиться смерти, если все равно проиграешь. Они бы вам рассказали зачем. Нет, они бы показали, будь у вас достаточно храбрости, чтобы увидеть, чтобы примкнуть к ним, чтобы познать истинного врага всей жизни.
Имасс встретился с ней взглядом, как будто рядом больше никого не было, и улыбнулся.
– Все, я умираю. Я… проиграл. Могу я попросить о последнем одолжении? – Его глаза заблестели и показались ей какими-то особенно красивыми. – Поцелуй меня. В молодости многие женщины проклинали меня, даже те, которые любили. Это было… замечательно.
Она увидела, как жизнь покидает глаза имасса, наклонилась ближе и поцеловала. От него пахло кровью. Растрескавшиеся губы были еще теплыми.
Она не отнимала губ, впитывая остатки тепла, наполняя собой последние мгновения жизни имасса.
Наконец брат оттащил ее и прижал к себе, как делал раньше, когда она была совсем маленькой и не так трепетно относилась к прикосновениям.
Они сняли доспехи, но тело бросили. Позднее она забрала доспехи себе. В награду за поцелуй.
И теперь она хотела их вернуть. Раздраженно сопя, Апсал’ара обыскивала пустой склеп. Она была в самых глубоких подземельях дворца. Именно здесь она оставила доспехи и палицу, когда ее впервые поймали. Тисте анди посмеивались над ней, как будто в Харканасе не было ничего ценного, как будто сама мысль о воровстве казалась бредом.
