Я теперь охотник за костями. Меня с вами ничего не связывает. Именно это я и пытался объяснить Валу.
– Вот и славно. Иди, охоться.
Без проблем. Чьих костей вам добыть?
Скворец выехал немного вперед и перегородил путь Скрипачу. Выглядел бывший сержант неважно – как полуистлевший труп. Да и лошадь была не лучше.
– А ты как думаешь?
И все же этот голос не спутать ни с каким другим. Скворец.
– Почему вас так назвали, Скрип?
И Молоток – это Молоток, только весь израненный, в запекшейся крови.
Как назвали? Охотники за костями? Кажется, из-за отрубленных пальцев.
– У кого отрубленных?
Что? Ни у кого. Они все давно умерли, и их имен никто не помнит… Нижние боги, да обыкновенные кости!
Призраки «Мостожогов» начали блекнуть. Скрипач очень хотел, чтобы они остались. Кто, как не они, должен забрать его душу после смерти?
Скворец – он уже почти растворился – осадил лошадь.
– Кости павших… Да уж, Скрипач, и кто из нас пал сильнее?
Вместо фигур перед ним снова была далекая ровная линия. Горизонт и больше ничего. Скрипач протер глаза. Гребаные миражи. Могли бы хоть глотком воды поделиться.
Он продолжил идти. Зачем – непонятно. Впрочем, стоять на месте тоже смысла не было.
– И кто из нас пал сильнее. Да ты шутник, Скворец.
А может, так и есть? Может, она специально собрала нас и дала нам это имя, чтобы мы охотились за костями павшего бога? Может, она все это время говорила нам, чего хочет, а мы, тупые, не понимали?
Посмотрите на эту линию. Какая она идеально ровная. Ждет, когда мы не сможем идти дальше, чтобы сделать из наших костей берег.
Уже скоро.
Вал, я отыщу тебя, если смогу. Скажу тебе пару слов. Пожму руку или отвешу подзатыльник – как пойдет.
Охотники за костями. Да уж. Нарочно не придумаешь.
Лостара Йил мечтала, чтобы ее бог вернулся. Хотела почувствовать приток силы и воли, внушающих трепет. И чтобы он забрал ее отсюда. Пусть внезапным всемогущим порывом ее оторвет от земли, а она подхватит Хенара Вигульфа своим тенистым крылом. И остальных, если получится. Целое войско, не заслужившее таких страданий.
Хенар шел близко-близко, готовый в любой момент подставить плечо. Прежде он казался несгибаемым, а теперь сутулился, будто старик. Жажда исполинской дланью давила на всех. Адъюнкт шла немного впереди, Банашар держался справа от нее, а еще дальше в полном одиночестве шагал Скрипач. Лостаре чудилось, будто он играет музыку, что зовет всех за собой. Вот только инструмент сломан. И никакой музыки нет, что бы она там себе ни придумала, – лишь вялое биение сердца, хриплые вздохи да скрип сапог.
Нефритовые путники висели в небе на севере, создавая мешанину их теней. Жуткие росчерки весь день кружили над головой, и их не перекрывало даже яркое солнце, из-за чего дневной свет казался призрачным.
Адъюнкта временами заносило вправо, затем она снова забирала влево. Такое впечатление, что идти по прямой мог только Скрипач. Лостаре вспомнилась ночь чтения Колоды. Хаос, безумие – и ради чего? Море возможностей, но ничего из предсказанного так до сих пор и не сбылось. Поневоле задумаешься, что адъюнкт – единственная, кому не досталось карты, – решила лишить всех предназначения, отвести в бескрайнюю пустошь, где ждет лишь смерть, причем без славы и почестей. Если так, то чтение Скрипача оказалось самой дурной шуткой, какую можно представить.
Что заставляло его идти в одиночестве впереди всех? Отчаянное желание доказать истинность своих видений? Увы, пустошь продолжала оправдывать свое название. Даже детских костей больше не было видно. Никто не помнил, когда они потеряли этот след, который мог привести к мифическому Икариасу. Пытаться отыскать его снова бесполезно.
Лостара снова посмотрела на адъюнкта, следовать за которой поклялась, и не знала, что ей думать.
Горизонт, бледный, словно тропическое море, запылал рассветным огнем. Тени упали в другую сторону. Ночь подходила к концу, как и ночной переход.
Скрипач остановился и обернулся.
Не доходя до него десяти шагов, адъюнкт тоже остановилась и покачнулась. Банашар, как мог, поспешил поддержать ее, но Тавор устояла.
Хенар взял Лостару за руку, и они оба замерли. Лостара, опустив голову, стала разглядывать землю. Вот то место, с которого им больше не сойти. Ни ей, ни Хенару. Да, это моя могила.
Подтягивались Кулаки с адъютантами: Фарадан Сорт, следом Сканароу с Рутаном Гуддом. Лицо Добряка было красным и опухшим, будто кто-то протащил его по земле. Рабанд держалась рядом с мечом в руках и косилась на Блистига. Тому кто-то расквасил лицо: нос сместился в сторону и распух, вокруг растрескавшегося рта – бурые кровоподтеки. Под покрасневшими глазами – синяки. Взгляд, полный болезненной злобы, впился в спину адъюнкту.
Остатки войска медленно прекращали движение. Оглянувшись, Лостара разглядела лица ближайших к себе солдат: легион стариков и старух, бессмысленно уставившихся перед собой. Мешки со снаряжением попадали на землю. Некоторые – вместе с теми, кто их нес.
Значит, это конец.
Все взгляды были обращены к адъюнкту.
Тавор Паран вдруг показалась совсем крошечной. Пройдет мимо по улице – не заметишь. Мир полон таких людей. В них нет талантов, нет грации или красоты, нет храбрости и целеустремленности. Мир полон таких людей. Которых никто не замечает. Которые живут… без свидетелей.
Ее невзрачное лицо обгорело и обветрилось. Она так похудела, что походила на скелет, обтянутый кожей. Однако она терпела на себе эти взгляды, полные медленно закипающего гнева, – за все отвергнутые просьбы, за все надежды, оставшиеся без ответа.
Появились т’лан имассы. С каменными клинками в мертвых руках они плотным кольцом обступили адъюнкта.
– Телохранителей завела, сучка? – взревел Блистиг. – Ничего, всех не перебьют! Мы доберемся до тебя. Клянусь.
Адъюнкт лишь молча смотрела на Кулака.
Тавор, прошу, скажи что-нибудь. Хоть как-то… смягчи нашу смерть. Мы ведь старались, шли за тобой. Так выглядит долг. Так выглядит верность. Все, о чем ты ни просила: походы, битвы… мы исполняли. Посмотри, сколькие погибли за тебя. Остались только мы, и теперь мы тоже умрем. Потому что поверили.
Нижние боги, не молчи!
Адъюнкт оглянулась туда, где стоял Скрипач, потом повернулась к Рутану Гудду.
– Капитан, где находится Икариас? – тихим, сиплым голосом спросила она.
– К югу-востоку от нас, адъюнкт. Девять-десять дней пути.
– А сколько до края пустыни, если по прямой на восток?
