Араникт достала трутницу и самокрутку. Курение перебивало голод.
Эти земли были бесплодными – даже хуже, чем Пустошь. При этом вокруг сохранились следы былого процветания. Теперь деревни пустовали, дома поросли травой, а брошенные предметы обихода покрывала пыль. От полей остались лишь глина да камни – почва вся выветрилась. Вместо деревьев – одни пни да ямы, откуда пни выкорчевали. Никаких животных, никаких птиц, а из колодцев и речных русел подчиненные Араникт маги смогли извлечь только жидковатую грязь. Лошади были на последнем издыхании; до Коланса не дойдет ни одна. Мы, впрочем, не лучше. Еды мало, все силы уходят на рытье колодцев… а впереди нас поджидает отдохнувший и сытый противник.
Араникт глубоко затянулась и посмотрела на восток, где разбили лагерь болкандцы. Костров не было. Даже штандарты напоминали поломанные мачты с оборванными парусами. Боюсь, нас не хватит, чтобы исполнить то, что задумала адъюнкт. Весь этот поход закончится поражением и смертью.
Брис вышел из палатки и встал рядом. Взял самокрутку у нее из пальцев и затянулся. Он пристрастился к растабаку в последние несколько недель, видимо, чтобы снимать напряжение после кошмаров. Араникт не возражала. Ей нравилось курить в его компании.
– Я почти чувствую, о чем думают солдаты, – произнес Брис. – Нам придется забить и съесть последних лошадей. И все равно не хватит, даже если мы не станем тратить воду на рагу… Эх, будь здесь чем поживиться, мы бы справились.
– Еще не все потеряно, любовь моя.
Прошу, умоляю, только не надо грустно улыбаться! С каждой такой улыбкой я чувствую, как ты отдаляешься от меня.
– Их больше всего тревожит нарастающая слабость. Они боятся, что станут бесполезны в бою.
– У изморцев ситуация еще хуже.
– Однако у них будет несколько дней, чтобы восстановить силы. К тому же опасаться следует армии ассейлов.
Она прикурила вторую самокрутку и обвела рукой окрестности.
– Если весь Коланс такой, то вряд ли у них вообще есть армия.
– Королева Абрастал уверяет, что Коланс кормится морем, да и провинция Эстобанс полна плодородных земель, надежно укрытых от засухи.
И каждую ночь тебя мучают кошмары. Каждую ночь я не сплю, глядя на тебя и думая, что все могло бы быть иначе.
– Почему мы подвели ее? – спросила Араникт. – С чем мы не справились?
Брис поморщился.
– Всегда есть риск, когда ведешь войско в неизвестность. Конечно, ни один командир в здравом уме не станет и помышлять о подобном безрассудстве. Даже перед вторжением на новые земли полагается все досконально разведать, завести связи с местными, собрать как можно больше сведений: об истории, о торговых путях, прошлых войнах…
– Значит, без болкандцев мы бы действительно шли вслепую. Если бы Абрастал не решила, что наш поход отвечает интересам ее королевства… Брис, а не заблуждаемся ли мы насчет адъюнкта? Может, зря мы полагали, будто она знает, на что идет? Зря поверили, будто ее задумка осуществима?
– С какой стороны посмотреть.
– То есть?
Он потянулся за еще одной самокруткой.
– Зависит от того, удастся ли ей пересечь Стеклянную пустыню.
– Пересечь которую нельзя.
Он кивнул.
– Именно.
– Брис, даже воли адъюнкта недостаточно, чтобы заставить малазанцев совершить невозможное. Мироздание задает определенные рамки, и ты либо подчиняешься им, либо погибаешь. Посмотри: у нас почти кончились еда и питье. Почва бесплодна; все земледельцы и поселяне кто сбежал, а кто умер от голода, и нас ждет та же суровая действительность. Эта страна несет смерть.
Брис уставился на небо.
– Мой отец не отличался широтой взглядов и никак не мог найти общий язык со мной и Теголом – особенно с Теголом. Халл, с другой стороны, казался идеальным старшим сыном, но отец отрекся от него. – Он немного помолчал, затягиваясь и выдыхая дым, затем продолжил: – В дополнение ко всем знаниям, что нам давали учителя, отец желал вдолбить нам, пусть даже через боль, самый главный урок – о ценностях прагматизма. А прагматизм в его понимании, как ты наверняка догадываешься, лишь рациональное принятие реальности со всеми ее ограничениями, трудностями и требованиями.
Араникт наморщила лоб, силясь понять, к чему клонит Брис.
– Любовь моя, из всех, кого я знаю, Тегол кажется мне наименее прагматичным.
Он посмотрел на нее.
– А я?
– Ты – другое дело. Ты все-таки мастер по оружию. Про Халла ничего не могу сказать, я его не знала.
– Значит, ты утверждаешь, что из троих братьев Беддиктов только я усвоил суровые уроки прагматизма?
Она кивнула.
Брис снова отвел взгляд и посмотрел на юго-восток.
– Как думаешь, далеко ли до побережья?
– Три дня скорого марша, если карты, которые предоставила Абрастал, точны.
– О, в этом можно не сомневаться, – пробормотал Брис.
– Уже почти светает.
– Сегодня мы никуда не пойдем.
Араникт вскинула брови.
– День отдыха? В нынешнем положении это… неразумно.
Брис щелчком выбросил самокрутку, проследил за тлеющим огоньком.
– До того как… пересмотреть свои взгляды, Тегол стал богатейшим человеком в Летере. Думаешь, ему бы это удалось, не усвой он ни капли прагматизма? – Он посмотрел на лагерь. – Сегодня мы доедаем остатки еды и допиваем остатки воды.
– Брис?
– А не прогуляться ли до лагеря болкандцев? Пойдешь со мной, любимая?
– Болотные боги, женщина! Ты что творишь?
Абрастал подняла голову.
– А на что, по-твоему, похоже, Спакс?
Огненно-рыжие косички усеивали пол шатра. Королева сидела, завернувшись в одеяло, судя по всему, голая. Не обращая внимания на баргаста, она продолжила срезать волосы ножом.
– Я смотрю на это и чувствую, как во мне умирает желание.
– Давно пора. Я вовсе не собиралась возлечь с тобой, дикарь.
– Дело в другом. Похоть доставляла мне удовольствие.
– Ты жалок.
Спакс пожал плечами.
– А какие еще радости жизни есть у уродливого мужчины?
– Ты трахаешь мою дочь.
– По ее прихоти. Так она хочет позлить тебя.
Абрастал замерла, не дорезав очередную косу.
– И как, успешно?
Спакс расплылся в улыбке.
– Конечно. Я каждую ночь рассказываю ей, как ты шипишь и брызжешь слюной от негодования.
– Уродливый и хитрый. Смертоносное сочетание для мужчины.
