– Может, я обманываю себя?
– В чем?
– Мой брат был хорошо знаком со Старшими богами, – задумчиво произнес Силкас, не подозревая, что говорит вслух. – Им часто приходилось сталкиваться друг с другом.
– Возможно, осознавая исходящую от них угрозу, он и решил освободить Драконуса.
– Чтобы он сделал… что?
– Понятия не имею, но от одной мысли меня переполняет ужас. Мы с тобой прекрасно знаем, что бывает, когда в Драконусе пробуждается истинный гнев. Его решение часто оказывается куда страшнее проблемы. Бездна свидетельница, мой друг, мы сами это видели. Однако раз ты спросил, я подумаю. Итак, Драконус на свободе. Кто в силах ему противостоять? Не знаю. Твой брат погиб. Все так изменилось. Что в первую очередь сделает Драконус?.. Разыщет и убьет тех, кто освободил Корабас. К возмездию он всегда относился серьезно.
Все это время Силкас Руин кивал.
– А что потом?
Неживой воин пожал плечами.
– Убьет Корабас?
– И оставит мир на растерзание элейнтам?
– Ну, возможно, он будет наблюдать за битвой двух изначальных сил со стороны, пока не останется один победитель, ослабленный и разбитый, и добьет его стремительным, выверенным ударом. Твой брат вполне мог потребовать этого от Драконуса в обмен на свободу.
Силкас Руин закрыл лицо руками и покачал головой.
– Нет, брат ничего никогда не требовал. Он мог только давать.
– К чему ты клонишь, друг? – спросил Тулас Остриженный.
– Освобождение Корабас имеет более глубокий смысл, чем нам кажется, и служит некой далеко идущей цели, нам пока не известной. Отатараловый дракон здесь, потому что так нужно.
– Силкас, ты живой, а мои ощущения притуплены смертью. Сколько элейнтов пришли в этот мир?
Белокожий тисте анди отнял руки от лица.
– Все.
Тулас Остриженный отшатнулся и попятился, словно инстинкты внутри него кричали: беги, спасайся! Куда? Куда угодно! Наконец он совладал с собой.
– У Корабас нет шансов.
– Ни единого.
– Элейнты завоюют этот мир, и никто их не остановит. Друг мой, мы стали бесполезны. Ни цели, ни… смысла. Но я не стану покоряться Т’иам!
Гнев в голосе Туласа заставил Силкаса воспрянуть духом.
– Как и я.
– Что же нам делать?
– Надеяться.
– В смысле?
– Ты говоришь, что чувствуешь Гончих Тени…
– Где-то далеко…
– И ты упоминал, что у них новый хозяин – узурпатор Куральд Эмурланна…
– …у которого нет подчиненных.
– Пока нет. Идет игра, о которой нам ничего не известно. Ты сказал, что Гончие на свободе. Возникает закономерный вопрос: зачем? Какую роль во всем этом играет Тень?
Тулас Остриженный пожал плечами.
Силкас Руин достал Хустов меч.
– Вот этот клинок я получил из рук узурпатора. Видишь вязь? Она изображает драконов, но также самопожертвование моего брата и возвращение Матери Тьмы.
– А теперь еще и Драконуса. Силкас, твой брат просто не мог…
– Или все же мог, Тулас? Мы, дети, несем такую же ответственность за то, что произошло с Матерью Тьмой и ее консортом, как и все. Даже Оссерк. Друг мой, они что-то задумали. Аномандр, Престол Тени, а с ними Худ и наверняка другие боги, про которых мы никогда не узнаем.
– Драконус ни за что не вернется к Матери Тьме. Ты правда веришь, будто эти раны возможно исцелить?
– Тулас, элейнтов необходимо остановить и прогнать. Они – дети Хаоса, а кто всю жизнь с ним боролся? Что такое Драгнипур, если не попытка убитого горем мужчины спасти женщину, которую он потерял? Попытка не удалась – Бездна свидетель, – но зато Драконус свободен, цепи больше не держат его. Ты не понял? Мой брат заставил Матерь Тьму вновь вернуться к своим детям. Думаешь, на этом он остановится? Тулас! Драконуса тоже освободил мой брат.
– Думал, что заставит их забыть про старые раны? Вот это самоуверенность!
– Никого он не заставлял, Тулас. Он лишь открыл дверь, и теперь возможно… что угодно.
– А Драконус это понимает?
Вот в чем вопрос…
– Когда он убьет Старших богов, которые, по его мнению, заслуживают смерти, он остановится и спросит себя: что дальше? И тогда, возможно, в полной мере осознает смысл дара, преподнесенного ему Аномандром.
– Друг, если бы я в самом деле мог дышать, у меня бы перехватило дух… Откуда в тебе такая уверенность?
Силкас Руин поднял меч, рассматривая его.
– Кажется, я понял, кто засел в самом центре безумной паутины. Тулас, что станет с Хустовым мечом, когда я обращусь?
– Он сольется с твоей плотью и костями. Ты и сам прекрасно знаешь, Силкас.
– Это же меч – убийца драконов.
– Думаешь, узурпатор пытался тебе что-то таким образом сказать?
– Я начинаю подозревать, что подарком был не меч, а смысл этого меча. – Силкас убрал клинок в ножны. – Что ж, друг, настало время последней битвы. Мы вступаем в войну!
Тулас Остриженный исторг из гортани очередной хриплый звук – теперь это был смех.
– Какая сладкая ирония, мой дражайший брат по оружию. Что ж, пойдем убивать драконов. – Он помолчал, глядя на Силкаса. – Интересно… Корабас скажет нам спасибо?
– А сам-то как считаешь?
– Нет, навряд ли. Да и за что? Мы ведь все равно проиграем.
– Хмм… – протянул Силкас. – Ты дал мне повод задуматься. Все-таки никогда прежде ей не приходилось терпеть поражение не в одиночку.
– Друг мой, – помолчав, произнес Тулас, – наша смерть станет для нее подарком.
– Тулас, двое Древних могут создать Бурю?
– Нужно будет попробовать.
Аномандр, скоро мы с тобой увидимся. С тобой и Андаристом.
– Раз нам так и так помирать, Силкас, может, расскажешь, что произошло с Престолом Тени?
Силкас Руин улыбнулся и покачал головой.
– Пусть Престол сам тебе как-нибудь расскажет, если захочет.
– Престолы разговаривать не умеют.
– Это правда. И к счастью, надо сказать.
– Славно, что мы погибнем бок о бок, – пророкотал Тулас Остриженный. – Иначе мне пришлось бы тебя убить.
Они разошлись подальше друг от друга и обратились.
И в пустое небо взмыли два Древних дракона – живой и мертвый.
Олар Этил сидела в траве, словно заяц, укрывающийся от ястреба. Торант еще немного посмотрел на нее, с трудом пряча мрачное удовлетворение, затем оглянулся на детей. Те по-прежнему спали – видать, ведьма что-то с ними сделала. Перевалило за полдень, а с рассвета они так почти и не продвинулись. Заклинательница костей что-то бормотала себе под нос.
