– Когда мы сможем с вами встретиться? – спросил неведомый Черепанов, по всей видимости не разделявший моей скорби.
– Можно мне подумать? – всхлипывала я. – Сейчас ничего не могу сказать.
– Хорошо. Я вам сам позвоню, номер у меня имеется, – пообещал следователь и отключился.
Я стояла посреди университетского коридора и рыдала, тихонько подвывая и размазывая слезы по лицу.
Гибель Алексея Львовича была ужасна сама по себе. Совершенно не включая Руднева в свое будущее, не пуская этого человека в свои мысли, я тем не менее желала ему только добра. Мне никогда не приходило в голову, что наша дружба окончится вот так.
В нашу последнюю встречу он был таким грустным, таким трогательным! Позаботился обо мне, привез деньги, от которых я даже не подумала отказаться.
Я совершенно не тяготилась его помощью, и даже наоборот, принимала ее. И что же теперь получается? Я – отъявленная негодяйка! Стерва, расчетливая дрянь, для которой нет ничего святого! По моей вине все произошло!
На душе стало так мерзко, что захотелось последовать примеру татуированного громилы. Сделать то, что сделал вчера он под чутким руководством Роберта.
Роберт! В памяти всплыла картинка – он смотрит на меня и говорит:
«Тебя надо спасать! Я убью каждого, кто хотя бы попытается причинить тебе зло!»
И еще:
«Да ты знаешь, что никакой мужчина не сможет просто дружить с тобой? Ты же понимаешь, чего они хотят!»
Боже мой, неужели он убил Алексея Львовича?! Неужели я влюбляюсь в убийцу, маньяка, который уничтожает всех приблизившихся ко мне людей?!
Чувство вины разъедало мою душу. Получалось, что это я убила Алексея Львовича тем, что просто появилась в его жизни. А еще – испортила жизнь Роберту, который проникся ко мне странным, но очень сильным чувством и который теперь будет крушить все вокруг с единственной целью – защитить меня. Вчера он спас жизнь мне и отнял ее у Руднева. И как теперь быть со всем этим?
Я была сломлена. Мне страстно хотелось потерять сознание – временно перестать думать.
Нисколько не заботясь о том, как это будет выглядеть, я скользнула вниз по стене и уселась на пол, ударившись виском о холодную батарею. «Что теперь делать? Как себя вести с Робертом?» Я была уверена в том, что именно Стронг совершил это чудовищное преступление, и теперь боялась его больше, чем желала.
Оба этих чувства прежде не были мне знакомы; Стронг открывал в моем сердце все новые и новые глубины. Меня буквально разрывала тоска по нему. Хотелось отыскать его аудиторию, ворваться туда и громко потребовать ответа. Я мечтала услышать знакомый голос и слова: «Дурочка, как ты могла про меня такое подумать?» Я жаждала заглянуть ему в глаза и увидеть там правду. Ту правду, которую сама считала правильной. Настоящей. Что он, Роберт Стронг, чист, как младенец, и не убивал Руднева.
На секунду мне показалось, что идея разыскать Роберта в университете не так уж плоха, но я быстро передумала: если он уже под подозрением, то вряд ли его слова в чем-то могут убедить меня. Я вздохнула.
Кое-как приведя себя в порядок в туалете, я решила пойти обратно на лекцию. Что бы там ни было, сегодня нужно было учиться, ведь в предыдущие дни я не баловала факультет своим присутствием.
Когда я вошла, в аудитории было тихо, звучал лишь монотонный голос пожилого преподавателя. Он рассказывал о речевых парадигмах; всем явно было скучно, но никто не решался оторваться от своих тетрадок с конспектами. Никто не смотрел на меня, и это было хорошо.
Я бесшумно опустилась на свое место и тут же встретилась глазами с Антоном.
– Ну, что, попила? – ехидно спросил он.
– Ага, – коротко буркнула я.
– А мы вот тут учимся, в отличие от некоторых, – сообщил он и уткнулся в свои записи.
Я тоже открыла тетрадь и стала записывать за профессором. Боль, чувство вины, странная привязанность к Роберту – все это разрывало мне сердце. Даже дышать было трудно.
Рука механически водила ручкой, и я могла немного поразмышлять. Что ж, после занятий Роберт наверняка захочет меня подвезти. Тогда мы и поговорим серьезно. Я расспрошу его обо всем, выслушаю все его ответы и приму любую правду, какой бы она ни оказалась.
Но я не прощу его, если он убил моего друга.
Наблюдатель
На перемене я упросила Антона сопровождать меня, и мы вместе вышли на улицу подышать воздухом. Плюхнувшись на ту самую скамейку, где мы сидели двумя днями ранее, приятель вытащил пачку сигарет. Я машинально отметила про себя, что не знала о его привычке. Считая любую зависимость несвободой, я никогда не пробовала табака, не говоря уже об алкоголе и наркотиках.
Антон с наслаждением затянулся. Задумавшись, я взяла из его рук зажигалку. Мне хотелось унять дрожь в пальцах, и я принялась щелкать, высекая огонь. Меня успокаивал маленький язычок пламени, который вспыхивал, угасал и снова вспыхивал.
– Ну, как тебе лекция? – спросил мой приятель.
– Скучно. Как и все в этом университете, – призналась я.
– Ну, не все здесь скучно. Могу тебе напомнить, что кое-кто большие деньги заплатил, чтобы учиться именно в нашем вузе. И этот кое-кто – мировая знаменитость. А где еще так научат русскому языку, как не у нас? Хорошо хоть, с россиян в этом университете денег не берут, а даже стипендию выплачивают.
– Да, – согласилась я.
– А вот и твой кое-кто. Как говорится, легок на помине, – восхищенно выдохнул приятель, толкая меня в бок.
Я встрепенулась: Роберт Стронг, собственной персоной, шел прямиком к нам.
– Мне надо отойти ненадолго, – поднялась я со скамейки.
Антон хмыкнул, но промолчал.
Я посмотрела на Роберта, и мир закружился у меня перед глазами. Его лицо было неподвижным и холодным. Глаза, как всегда ясные и чистые, словно омытые волшебной водой, обжигали меня своим огнем. Он двигался по направлению ко мне, не отводя взгляда. Казалось, англичанин не замечал никого вокруг, кроме меня. Было такое ощущение, будто он – ракета, направленная к месту цели, а я – та самая цель. На мгновение стало страшно – я вспомнила, что он едва сдерживается, чтобы не разорвать меня на куски, и борется с желанием сделать мне больно.
Я опустила глаза, чтобы не дать ему возможности прочитать в них мои мысли. Затем, отступив на два шага назад, кивнула головой в сторону стоянки автомобилей. Мне хотелось отойти туда, где никто нас не увидит и не сможет подслушать наш разговор.
Я торопливо направилась к его «Рэйнджроверу». Стронг послушно шел сзади, и мне казалось, что я чувствую жар его дыхания. Наконец, я остановилась между двумя большими джипами, посчитав, что здесь мы надежно скрыты от любопытных взглядов. Глубоко вздохнув, я выдала:
– Это ты сделал или не ты? Скажи, что не ты, умоляю тебя!
