Тишина в аудитории стала звенящей. Затем взгляды присутствующих обратились ко мне. Первым моим желанием было провалиться сквозь землю, но я решила не сдаваться. Моя спина распрямилась, лицо приняло безразличное выражение.
– Престарелые кавалеры никогда меня не привлекали, – громко, чтобы все слышали, объявила я.
Психолог умиленно заулыбался, словно любящая мамаша, чей отпрыск впервые заговорил, и вместо традиционного «мама» или «папа» выдал слово «писька».
Я не могла понять, зачем меня пытаются выставить нелюбимой дочерью, кидающейся на шею любому престарелому папику. Мне знакомы были труды Фрейда. Вишневский сейчас дословно его цитировал. Зачем это все нашему преподавателю? Чего он добился, публично унизив нескольких человек, в том числе и меня?
– Все остальные случаи, кроме последнего, кажутся мне банальными. Мы будем рассматривать их на последующих занятиях. Совсем другое дело – Мила Богданова. С вами я поработаю отдельно, с глазу на глаз, без свидетелей. И, возможно, смогу помочь вам, – громко и четко проговорил Вишневский, – а теперь продолжим семинар. Дальше начался вполне обычный опрос – преподу нужно было понять уровень нашей подготовки. Вишневский задавал общие вопросы, на которые смог бы ответить даже девятиклассник. Аудитория оживилась, все хотели похвастаться своими познаниями. Я была удивлена, поняв, что наша группа начитанна и неплохо подготовлена к серьезной работе. Почти все слышали о Юнге, легко расшифровали понятие «бихевиоризм». Вишневский живо переговаривался с присутствующими, его лицо, казалось, было приветливым и благодушным, но мне оно напоминало маску. Он о чем-то думал, его мозг напряженно работал, я могла в этом поклясться.
Семинар закончился, и наши девицы, а с ними и Антон, быстро вылетели из аудитории. Я не торопилась. К концу занятия мне стало ясно, что со мной желают поговорить.
Наконец мы с Вишневским остались одни. Он торопливо подошел к двери и, достав из кармана ключи от класса, запер дверь. Затем, повернувшись ко мне, сказал:
– Прости, Мила, за клоунаду. Мне самому не очень понравилось щипать этих ягнят. Просто о себе надо было оставить определенное воспоминание, так сказать, зафиксировать. В следующий раз на моем месте будет другой человек, но вести он себя будет так же. Никто не заподозрит подмену.
Этот мир не переставал меня изумлять!
– Кто вы? – наконец пробормотала я.
– Спектр, – просто ответил Юрий Романович и, видя мое недоумение, добавил: – Наблюдатель. Так понятно? А вообще, привыкай. Теперь вокруг тебя будут появляться все новые и новые персонажи. Скоро ты перестанешь удивляться.
Я молчала, не зная, как к этому относиться.
– У нас мало времени, – мягко произнес Вишневский, – присядь.
– А почему я должна вам верить? – вдруг, неожиданно даже для себя, взорвалась я. – Вы меня пять минут назад перед всеми извращенкой выставили!
– Успокойся, они уже обо всем забыли. Осталось только размытое воспоминание. Определенное настроение. Так было надо, я тебе уже объяснил зачем. Не бойся меня. Небольшой разговор, и ты пойдешь по своим делам. Здесь никто никого не обидит.
Я буравила Вишневского недоверчивым взглядом. «Психолог» уселся в кресло и жестом показал мне на место рядом с ним.
– Ты, наверное, уже заметила, что в последнее время твои способности стали приносить много проблем, – вкрадчиво начал он.
– Вы о чем? – Я захлопала глазами: неужели этот разодетый щеголь действительно что-то знал обо мне?
Он определенно знал.
– Мила, мы можем долго препираться с тобой, и, в конце концов, я приведу тебе ряд веских доводов, после которых станет ясно, что мне можно доверять. Не усложняй задачу. В аудиторию скоро придет другая группа и другой преподаватель. Если мы не поговорим сейчас, мне придется приглашать тебя еще раз. Это будет уже совсем другое место. Кто знает, понравится ли тебе там? Эти слова он говорил спокойным, даже убаюкивающим голосом, словно я должна была заснуть сразу после произнесенной им фразы.
Я кивнула, давая понять, что осознаю последствия своего упрямства. Он чуть заметно улыбнулся.
– Вот и хорошо. Теперь расскажи, когда все это началось.
– Я точно не помню. Может, год назад. По крайней мере, с одним из моих… поклонников я встретилась почти сразу, как мне исполнилось семнадцать. Я сразу поняла, что ко мне испытывают нездоровое, болезненное влечение, от которого невозможно избавиться. До этого ничего похожего не замечала. – Я закашлялась: горло словно свело спазмой от воспоминаний о Рудневе.
– Много было таких знакомств?
– Не очень. Когда я начала понимать, что к чему, то постаралась не болтаться среди мужчин.
– Что у тебя с ними были за отношения?
– Не такие, – я помолчала, – в общем, сексом я еще не занималась. Ни разу.
– Тебе это ни к чему. Ты и так все получаешь, – задумчиво произнес Вишневский.
Я вскинулась:
– Никогда и никого не использовала в корыстных целях! «Психолог» усмехнулся:
– И почему вы, женщины, всегда и все так усложняете? А? Ну, используешь ты мужиков. Вытряхиваешь из них деньги на машины, шмотки… И что? Почему нельзя называть вещи своими именами?
– Да потому, что это неправда! – заорала я.
– Иномарка у тебя откуда? – прикрикнул на меня Вишневский, тоже показывая возможности своего голоса.
Я затихла.
– Мне предлагали больше. Но я взяла ровно столько, чтобы хватило на самую дешевую «Мазду».
– Ну, вот, видишь. Значит, я прав. Ты, Мила – аферистка, использующая мужчин в корыстных целях.
– Если бы тот человек был беден и отдавал мне последнее, я бы не взяла, – тихо промямлила я, отчетливо осознавая, что «психолог» прав.
– Тоже мне, Робин Гуд в женском обличье, – фыркнул он, – берешь деньги только у богатых. Ты еще скажи, что после этого идешь к метро и там щедро раздаешь пожертвования бедным. Так сказать, восстанавливаешь утраченную справедливость.
Я промолчала.
«Его отправили выяснить подробности моей интимной жизни. Все это неспроста. Со стороны я действительно кажусь расчетливой сволочью, но не в этом дело. Кто послал Вишневского ко мне?»
– Что еще, кроме денег, ты получала от мужчин? – жестко спросил Вишневский.
– Были случаи, когда я принимала помощь, – мне вспомнился знакомый из ГИБДД, который помог с правами, – очень редко, когда сама не справлялась.
– Благородно, – насмешливо протянул Юрий Романович, – в последнее время часто приходилось сталкиваться с агрессией в свой адрес?
Я похолодела, вспомнив вчерашний день. «Кто бы он ни был, я больше ничего не скажу! Даже если он знает о вчерашней схватке, от меня он про Роберта не услышит! Ведь, если начать откровенничать, придется рассказать все».
