Я вспомнила, как Стронг выкрикнул в порыве отчаяния: «На меня не должны были подействовать твои чары! На Ясных это не действует!» Тогда я не придала особого значения его словам – но сегодня я разговаривала с Вишневским, на которого не действовала моя сила. Следовательно, и он выполнял какую-то миссию. «На страже чего он стоит? Кому понадобилась моя скромная персона? Налоговой инспекции, которая хочет долю со всех подарков, сделанных мне разными мужчинами? – Я усмехнулась. – Тут все серьезнее. Каким образом к этому причастен Стронг? Ведь он говорит о себе как о человеке, у которого есть миссия. И на него, как и на наблюдателя Вишневского, не должно действовать мое очарование. Они знакомы? Кто такие эти Ясные? Кто такие Спектры? Боже! С чем я соприкоснулась и как мне теперь действовать?» Вопросов было много, ответов – ни одного.
Эти три дня сделали меня старше лет на тридцать. Мой мозг усиленно работал, анализируя факты и события, участницей которых мне довелось стать. «Зачем наблюдатель опрашивал всех? У него что, не было четкой ориентировки? Он не знал, какая именно девушка в группе обладает известными способностями? Это как-то странно».
Я оглядела учащихся нашей группы, которые мило стрекотали, совершенно не помня о том, как сегодня, не без помощи пытливого «психолога», прилюдно раскрывали свои самые постыдные тайны. «Посмотрела бы я на вас, если бы вы все это помнили. А я вот помню». Удивительно, но эти невинные прилежные первокурсницы успели запачкаться: одна из них, в воображении, занималась сексом со своим братом, другая лишилась невинности под кайфом, еще одна мастурбирует, поскандалив с родителями. «Выходит, только одна я из всей нашей группы еще ни разу не позволила себе ничего по-настоящему сексуального? Ведь сексуальность, если судить по этим девушкам, – это грязно. – Я поморщилась. – Только не в моей душе и не в моей голове. Мой секс будет чистым и прекрасным, я буду заниматься любовью только с тем, кто мне дорог. В моих чувствах и в моем сексе не будет места ничему извращенному, болезненному, жестокому».
– Здравствуйте, мои дорогие! – раскатисто пронеслось по аудитории. – Извините за опоздание, маршрутка сломалась.
В класс вошел, а точнее, ворвался пухленький мужчинка лет шестидесяти. Он энергично потирал руки и бойко тараторил:
– Итак, дорогие мои! Как я рад! Как я рад вас видеть! Погода, воздух, а мы здесь осваиваем эту чертовски скучную науку – логику. – Он громко рассмеялся над собственной шуткой.
Заметив мой недоуменный взгляд, Антон тихо сказал мне на ухо:
– Профессор Овчинников. Он уже нам отчитал две лекции, пока тебя не было. Он – маньяк, помешан на своем предмете. А мы никак не поймем, зачем нужна логика будущим преподавателям русского языка и литературы.
– И как долго нам будут читать этот бред?
– Во втором семестре сдаем экзамен, и все – свобода.
Я картинно вздохнула, выражая молчаливую покорность судьбе, и погрузилась в свои мысли. «Интересно, как я теперь буду передвигаться? Живу за городом, без машины – никак. А моя расчудесная „Мазда“ стоит теперь, разбитая и неопознанная, на какой-нибудь государственной стоянке. Надо сегодня же поехать в автосалон и внести аванс за машину из рудневских денег. Это неправильно, кощунственно, но другого выхода нет! Нужно купить точно такую же „Мазду“ и надеть на нее мои старые номера. Потом позвоню своему приятелю из ГИБДД и попрошу его о небольшом одолжении, и, надеюсь, он поможет мне в этом».
Составление плана успокоило меня, но не сделало равнодушной: я собиралась покупать машину на деньги человека, которого, возможно, убили по моей вине. Конечно, у меня не было других вариантов, но совести это было безразлично.
«Роберт, Роберт! Может, ты ни в чем не виноват? Может, взбудораженное воображение нашептало мне весь этот бред? Но тогда почему ты так странно ответил на мой вопрос, будто ожидая его? Почему не спросил, что я имею в виду? Почему не стал выяснять, что я там себе в голове насочиняла? Что ты скрываешь? Кто знает, может, в Москве еще много людей, которые убивают своих врагов, отсекая им голову мечом. Руднев был политиком с большими деньгами. Наверняка у него было много недоброжелателей. Почему я сразу приплела сюда англичанина? Ему что, делать больше нечего, кроме как носиться по городу и разить невинных людей огненным мечом? Надо еще раз с ним поговорить, откровенно и без эмоций».
Я стала ругать себя за то, что так поспешно удрала от Роберта во время нашей последней встречи.
С нетерпением ожидая конца скучной лекции, я заерзала на стуле. Пока все занятия в университете вызывали у меня только скуку – кроме разве что семинара Семипалатовой, где мы с Антоном устроили перформанс и где я впервые встретила Роберта.
От мысли, что я скоро увижусь с ним, у меня потеплело на сердце. Я не сомневалась – Роберт не бросит меня сегодня, обязательно найдет в универе и довезет до дома. А значит – мы сможем поговорить. Мысль о том, что этот красивый англичанин – всего лишь жертва моих бредовых домыслов, казалась мне все более реальной.
Наконец, лекция закончилась. Антон спросил меня:
– Ты пойдешь на факультатив по востоковедению?
Я покачала головой:
– Если не обязательно, лучше домой поеду. Что-то меня сегодня загрузили не на шутку. Даже голова заболела.
– Но потом еще две лекции! – удивленно возразил приятель.
– А ну их! – отмахнулась я.
Мы простились с Антоном, и я вышла в коридор, собираясь выяснить, в какой аудитории учится Роберт, найти его и напроситься в попутчики. Я перестала узнавать себя – раньше ни за что так не поступила бы, но влюбленность, как известно, меняет людей самым неожиданным образом.
Спускаясь по лестнице мимо большой компании студентов, которые оживленно что-то обсуждали, я опять почувствовала тот странный, леденящий душу взгляд. Пришлось остановиться и оглядеться. Компания, состоящая из одних девушек, смеялась, не обращая на меня никакого внимания. На секунду мне даже показалось, что я ошиблась, став слишком мнительной, но ощущение преследования не исчезало.
Спустившись на первый этаж, я подошла к стенду с расписанием. Оказалось, что группа Роберта уже закончила заниматься. В расстроенных чувствах я направилась к выходу.
– Мила! – окликнул меня незнакомый мужской голос. Я оглянулась. Передо мной стоял Герберт, лучший друг Стронга. Он был красивым и высоким, но не стройным, как Роберт, а объемным и мускулистым.
– Здравствуйте! – сказал он. – Роберт попросил отвезти вас домой.
Судя по заметному акценту, Герберт не владел русским языком так хорошо, как его друг. И еще меня удивило обращение на «вы».
– Спасибо, не стоит, – как можно более деликатно ответила я: мне хотелось не столько добраться домой с комфортом, сколько поговорить с Робертом.
– Вы должны пойти со мной, – все еще спокойно, но уже со стальными нотками в голосе произнес Герберт.
– Спасибо, – вежливо повторила я, – мне хочется прогуляться.
