– Привет! Это Мила, – сказала я и зачем-то добавила: – Твоя дочь.
– А, привет, дочка! Как дела?
– Неоднозначно, – призналась я, – мне бы хотелось увидеться с тобой.
– На этой неделе не получится. Много работы. Давай в следующий понедельник?
Я, конечно, не была в восторге от того, что придется ждать несколько дней, но пришлось согласиться.
– Хорошо, созвонимся в воскресенье, чтобы договориться точнее.
– Угу, – сказал папа и отбил звонок, не попрощавшись.
Пора было убираться. Мама уже носилась по первому этажу, словно разъяренная тигрица. Бросив на меня свирепый взгляд, она спросила:
– Ты чего так долго копалась?
– Джинсы для уборки не могла найти, – соврала я, чтобы не упоминать отца.
Мы принялись за работу. Я обошла с пылесосом все комнаты, заглянула во все углы, предвидя возможные придирки матери, затем занялась туалетами – обработала дезинфицирующим средством унитазы и раковины, ванну и душевую. Мне нравилось работать по дому – это было несложно и отвлекало от ненужных размышлений. Закончив, я спросила у мамы:
– Что еще надо сделать?
– А ты сама не видишь?
– Плиту помыть? – робко предположила я.
– Ты разве помоешь хорошо? Я сама. Лучше иди выброси мусор. Вон, на крыльце уже два мешка стоят.
Я обрадовалась возможности немного пройтись: в нашем поселке помойка организована почти у леса. Идти – от силы минут пять. Подхватив пакеты, я неторопливо направилась к мусорным контейнерам.
На улице разгулялось бабье лето. Воздух был прозрачным, жарким и сухим. Березовая роща, окружавшая поселок, тихо шептала о чем-то своем, растревоженная легким ветерком. Деревья стояли зеленые, и лишь изредка с какой-нибудь ветки слетал желтый лист. Это едва различимое шуршание дополняло глубокую тишину, царившую вокруг. Я была рада тому, что по нашему поселку больше не ездят огромные краны и грузовики с цементом. Все соседи уже закончили строить и отделывать дома, и у нас стало тихо – разве что собака залает или где-то вдалеке просигналит машина.
Я почти подошла к помойке, груженная огромными пакетами, как вдруг сзади послышался рев мотора. «Наверняка отечественная, – подумала я о подъезжающей машине, – очень уж шумит. Вроде у нас в поселке никто на таких не ездит…»
С облегчением сгрузив мешки в мусорный контейнер, я направилась обратно к дому.
Интуиция меня не подвела. Подъехавший автомобиль оказался «Волгой», в какой-то новой, навороченной комплектации. Ее владелец, крупный мужчина средних лет, вышел из салона и ждал именно меня. Пристально вглядевшись в его лицо, я пыталась понять, кто это, но тщетно: человек был мне абсолютно не знаком.
– Гражданка Богданова? – окликнул меня мужчина.
Я обернулась:
– Да.
– Мила Игоревна?
– Она самая.
– Следователь Черепанов. Отдел по борьбе с организованной преступностью. Разговор у нас будет.
Мне очень не понравилась бескомпромиссная определенность в его голосе. Похоже, Черепанов не привык, чтобы ему отказывали. Вероятнее всего, именно этот голос огорошил меня жуткой новостью о смерти Алексея Львовича Руднева.
Поразмыслив еще пару секунд, я поняла: все сложилось очень удачно. Следователь поймал меня на нейтральной территории, а значит, можно поговорить с ним, не заходя в дом и ничего не объясняя маме. Я заставила себя улыбнуться и проворковала:
– Конечно, конечно. Давайте пообщаемся у вас в машине.
Черепанов хмуро посмотрел на меня.
– Садитесь, – наконец пригласил он.
В салоне «Волги» пахло крепким мужским одеколоном и сигаретами.
– Итак, Мила, у нас возникло множество вопросов, которые, если позволите, я озвучу, – витиевато и вместе с тем вкрадчиво начал Черепанов.
Я постаралась не потерять самообладания, хотя очень хотелось крикнуть прямо в лицо этому следователю: «Когда, наконец, вы все от меня отвяжетесь? Я хочу, чтобы вы все провалились к чертовой бабушке!» Но пришлось сказать:
– С удовольствием отвечу на все ваши вопросы.
– Вот и славно. Вы ведь меня помните? Я отвечал на телефонные звонки, которые поступали на номер Руднева Алексея Львовича. Вы хотели с ним поговорить, а я вас расстроил.
– Да, я запомнила этот момент. И хотя я не знала Алексея Львовича близко, новость о его кончине привела меня в состояние шока, – так же спокойно отчеканила я.
Мужик посмотрел на меня с некоторым подозрением:
– Как долго вы были знакомы с убитым?
– Чуть меньше года.
– В каких отношениях вы состояли?
– Мы просто общались. Иногда обедали вместе в ресторане. Алексей Львович женат… Был женат, – быстро поправилась я, – так что любые интимные отношения между нами были исключены с самого начала, если вас это интересует.
Черепанов с хмурой усмешкой посмотрел на меня, – мол, кого и когда это останавливало.
– А его жена знала о вашей… дружбе?
– Не думаю. Мы с ним редко виделись. – Я помолчала, потом спросила: – А вы прорабатываете версию, что его убила жена?
– Вам не нужно задавать мне вопросы. Это моя обязанность. А вы просто отвечаете. Понятно?
Я кивнула. Все его поведение говорило о том, что этот мужчина испытывает ко мне легкую неприязнь. «Значит, у него миссия и он – на своем месте».
– Да, простите, – тихо сказала я, – какие у вас еще вопросы? Я отвечу.
Черепанов закурил. Сигареты, как и машина, были отечественного производства. Выпустив изо рта сизую струйку дыма, следователь приоткрыл окно и спросил:
– В вашем присутствии он говорил о чем-то, что могло угрожать его жизни? Может, были какие-нибудь странные звонки? С угрозами, например?
Я наморщила лоб, будто задумавшись, но все было просто: никаких странных звонков, никаких угроз. Просто Стронг, мой не в меру ревнивый поклонник, учинил самосуд.
«А может, я все-таки ошибаюсь?» Сердце сжалось, но я постаралась удержать на лице невозмутимое выражение. За мной очень внимательно наблюдали.
– Нет, – ответила я, – в моем присутствии Алексей Львович редко разговаривал по телефону. Трубка всегда была у старшего охранника Димы. Он и отвечал на звонки. Если было что-то срочное, Алексей Львович соглашался на разговор. В основном говорил о бизнесе. Изъяснялся короткими фразами, никакой ругани. Я бы заметила.
– Странные у вас отношения были, судя по тому, что вы рассказываете, – нахмурился Черепанов.
– А что тут странного? – вспыхнула я.
– С какой целью он с вами виделся? Баб, что ли, мало? Если вы говорите, что только разговаривали, то на кой черт ему все это сдалось?
