День был назначен, и я стал нетерпеливо ждать. Меня не посвящали в подробности, так что я понятия не имел, чего, собственно, жду. За несколько дней до главного события меня перевели в общую камеру. Там уже было человек пятнадцать, все подростки. Как ты понимаешь, приходилось отбиваться изо всех сил, чтобы уцелеть. После того как мне пообещали новую жизнь, я должен был изо всех сил цепляться за старую, чтобы сохраниться для перевоплощения. Пару раз меня чуть не зарезали во сне, но каждый раз я просыпался вовремя.
Становилось сложнее. Парни, сидевшие со мной в одной камере, люто меня ненавидели. Конечно, я ничего не делал, чтобы завоевать их расположение. Я был дерзким, агрессивным, моментально кидался в драку. Естественно, они хотели меня прибить. Среди них был один, Слава, он ненавидел меня сильнее остальных. Невысокий, крепкий, жилистый, он уже успел потерять один глаз в какой-то драке. Все детство он провел в разных колониях и считал такую жизнь вполне нормальной. Другой-то он не знал! Слава не боялся ничего и никого. Однажды ему здорово от меня досталось. Он сидел в своем углу, далеко от меня, и утирал кровь. Я краем уха слышал, как он бормочет:
«Ничего, сука. Недолго тебе осталось».
Мне совсем не понравились эти слова, ведь надо было продержаться. Сохранить жизнь.
Но у меня не получилось. Как-то раз нас вывели во двор на прогулку, и Слава начал донимать меня. Сначала я никак не реагировал на его слова, и тогда он начал говорить чудовищные пошлости про мою мать. Меня это взбесило. Когда я бросился к нему, в голове зазвучал голос отца. «Отключи эмоции», – приказал он, но я уже не мог остановиться. Я летел к этому одноглазому коротышке, видя его торжествующую физиономию. Краем глаза я заметил лезвие, блеснувшее в его руке, и тут же почувствовал острую боль. Я понял, что погибаю, так и не дождавшись своего превращения в Ясного.
Слава для верности дважды ударил меня ножом, так что у меня почти не было шансов. Я тихо корчился на мерзлой земле, проклиная себя за неосмотрительность, как вдруг увидел, что ко мне спешат какие-то незнакомые люди. По-моему, на них была военная форма, но точно не помню. Не говоря никому ни слова, они положили меня на носилки. Последнее, что я помню из жизни Артема Николаева, – это как меня грузят в какую-то машину.
Потом была пустота, в которую не проникал ни единый луч света, но где слышались звуки и чувствовалась боль. Я слышал, как властный мужской голос воскликнул:
«На стол его! Он уже почти умер. Не потеряйте время! У нас три минуты, потом – бесполезно».
Я чувствовал, как в вену скользнула тонкая игла и что-то тихо чавкнуло внутри. Мою кровь разбавляли особой жидкостью. Тело начало меняться – я чувствовал это. Рвались какие-то контакты внутри меня, а на их месте образовывались новые, более прочные. Менялась структура органов и тканей. Меня как будто перебирали, словно старый автомобиль, от которого оставляют лишь кузов, а все детали меняют на новые, импортные. Я не мог пошевелиться, открыть глаза, сказать хоть слово. Больше всего хотелось согреться, потому что на меня навалился смертельный холод, который убил бы, выстудил все живое во мне, если бы я был жив. Но я был мертв.
Затем в мое сознание проник голос матери. Я не сразу его узнал, потому что никогда не слышал, как она рыдает.
«Артем! – стонала она. – За что тебя так?!»
Никто не отвечал. Я почувствовал, как теплая материнская ладонь коснулась моей щеки и на лоб упала горячая капелька. Мне сразу стало тепло, как под пуховым одеялом. Казалось, еще чуть-чуть, и я согреюсь, встану, чтобы утешить ее и сказать: «Мама, я с тобой!» Через мгновенье я услышал шум борьбы, и теплую ладонь скинули с моей щеки. Мать начала истошно кричать:
«Пустите! Артем! Мальчик мой, я люблю тебя! Прости, что не говорила этого раньше! Прости меня!»
Ее голос удалялся, пока вовсе не затих, и я снова очутился один.
В голове зазвучал жесткий, властный голос отца: «Это последняя женщина в твоей жизни, которую ты любил. Поздравляю, сынок».
Когда я впервые после смерти открыл глаза, в комнате царил полумрак. Как у нас сейчас. Я напряженно вглядывался в сумрак и, наконец, нащупал взглядом дверь. Мне по-прежнему было холодно, и я чуть слышно попросил:
«Дайте одеяло!»
Меня услышали. Дверь немедленно распахнулась, вошла красивая женщина в белом халате. Она включила яркую лампу, прикрученную к изголовью кровати, и внимательно осмотрела мое лицо. Затем, не отводя взгляда, набросила на меня клетчатое покрывало и вышла.
Легче мне не стало. Я трясся от холода. Даже зубы стучали, да так сильно, что, казалось, вот-вот сломаются друг о друга. Я не понимал, где нахожусь и на каком я свете.
Меня продержали в больничной палате около недели. Мне так показалось. Потом, когда я стал нормально себя чувствовать, ко мне пришел посетитель. Его властное, породистое лицо выглядело взволнованным, как будто он долго и сильно переживал.
«Очень хорошо, – сказал он, – мне сообщили, что ты в порядке. Мы уже и не надеялись. Состав-то непроверенный».
«Отец?» – неуверенно спросил я.
«Быстро соображаешь. Теперь ты видишь меня другим, чем раньше».
«Но… – я помедлил, – мы ведь были с тобой так похожи…»
«Мы и сейчас похожи. Ты тоже стал иначе выглядеть. Посмотри…» – Он вытащил из прикроватной тумбочки зеркало и протянул мне.
Я неуверенно поднес его к лицу и стал изучать свою новую внешность.
Что-то, безусловно, осталось от Артема, но очень мало. Этот новый парень был хорош.
«Таким ты останешься навсегда, – заверил отец, – нравится?»
Я кивнул. По сути, мне было абсолютно все равно, как я выгляжу. Да, из обычного паренька я превратился в красавца, но совсем не обрадовался этому. Меня никогда не волновали мелочи. Внешность была мелочью. Я усмехнулся:
«С моим характером такой идеальный нос не нужен. Все равно скоро сломают. Я не могу без драк. Это у меня в крови».
Отец серьезно посмотрел на меня и произнес:
«Ты теперь неуязвим. Постарайся это запомнить. И еще: состав твоей крови поменялся, от прежнего буйного паренька мало что осталось. Если ты теперь и будешь драться, то совсем по-другому. Да и оружие у тебя будет посильнее».
«Тогда зачем было менять меня внешне?»
«Твоя внешность будет работать на тебя. У меня есть на тебя кое-какие планы. Но потом, не сейчас».
«А что сейчас? – поинтересовался я.
«Сейчас придется много работать, учиться, доказывать, что наш эксперимент был не напрасным. Ты должен убедить всех, в том числе и меня, что ты нужен, что ты справляешься, что тебе не зря дали шанс выжить. Использовать свои данные».
«Такого ведь раньше не было?»
Отец покачал головой и произнес:
«Нет. Ты – первый. Я очень рассчитываю на тебя. Это не вопрос эмоций. Это вопрос чести. Твоя миссия предопределена. Ты – боец. Воин».
