– Я не позволю, чтобы тебе сделали больно! – твердо сказал Роберт.
– И сам же причиняешь мне боль! – воскликнула я. – Если ты не хочешь меня, то зачем мне быть обычным человеком? Дай мне развлечься на полную катушку! Пусть меня сделают такой, как ты.
Роберт смотрел на меня взглядом, полным боли. Я понимала, что каждое мое несправедливое слово ранит его, но остановиться не могла.
Внутри Милы Богдановой впервые проснулась обиженная женщина. В сердце любой маленькой девочки, которую бросил отец, живет затаенная горечь потери своего первого мужчины. Она скрывается в недрах души и иногда вырывается на свободу. Это не зависит от того, насколько хорошо сложилась жизнь девочки впоследствии. Даже если она удачно выходит замуж, предательство отца остается глубокой ссадиной на сердце и периодически напоминает о себе.
Я впервые почувствовала это – прежде меня не отвергал ни один мужчина. По странной иронии никто мне и не был нужен. Только Роберт…
– Я не могу слушать то, что ты говоришь, – сказал он после долгой паузы.
– Так отвези меня домой! – воскликнула я. – И больше никогда не появляйся в моей жизни! Никогда! Слышишь?
Я понимала, что после очень сильно пожалею о сказанном. Роберт стоял напротив меня и пытался увидеть во мне прежнюю Милу, нежную и влюбленную, но не смог. Я это знала. Он читал на моем лице лишь гнев и боль.
– Это все, что я сейчас чувствую, – холодно припечатала я, глядя ему в глаза.
– Я не понимаю тебя, Мила, – тихо сказал Стронг и попытался взять меня за руку, но я не дала ему это сделать. Сорвавшись с места, я обошла его, едва не задев плечом, открыла ящик шкафа и достала оттуда первые попавшиеся джинсы.
– Надеюсь, ты не возражаешь? – с вызовом спросила я и стала натягивать их, не дожидаясь ответа.
– Они будут велики, – машинально ответил Роберт. Он явно никак не мог оправиться от резкой смены моего настроения.
– Но ты ведь выбросил мою одежду! Вот и приходится выкручиваться! Я же не могу явиться домой голая!
Джинсы действительно оказались велики – очень длинные, да и в поясе широковаты. Я взяла с полки кожаный ремень с массивной бляшкой и затянулась потуже, а потом посмотрелась в зеркало и нервно хохотнула.
– Поехали! – скомандовала я. – Надеюсь, ты сапоги мои оставил? Или они тоже другими мужиками пропахли?
– Они в коридоре, – тихо ответил Роберт, – я не могу тебя отпустить. Тебя убьют.
– Если они этого не сделают, я сама застрелюсь. Не хочу, чтобы меня постоянно динамил любимый мужчина.
– Я не… – начал было Роберт, но я перебила его:
– Так ты отвезешь меня, или мне придется добираться пешком? Кстати, где находится этот дом? Далеко от моего?
– Соседний поселок, в минуте езды от твоего дома. Я снял его на то время, пока живу в России.
– Знаешь, – сказала я, – а мне понравился Лондон. Там было несколько районов, в которых я бы даже смогла жить. Например, Белгрэйв. Или Найтбридж, рядом с универмагом Harrods. Не понимаю, что тебя держит здесь, в России. Уж точно не фильм. Тебе ведь плевать на творчество, да? Как и на меня…
С этими словами я выскочила из комнаты, в которой так много всего произошло за последние сутки, и бросилась вниз по массивной дубовой лестнице. В спокойном состоянии я с удовольствием полюбовалась бы домом. Внутренняя отделка дома, мебель, цветовая гамма – все это должно было вызывать самые приятные эмоции, настраивая на спокойный, неторопливый лад. Но я, напротив, спешила, словно безумная, прочь от своей любви. Прочь от единственной надежды на счастье и покой. Прочь от мужчины, которого считала совершенством во всех отношениях.
Роберт бежал за мной следом, и я вдруг почувствовала глубину его отчаяния. Мое дикое, непонятное поведение почти раздавило его. Я остановилась и обернулась. Стронг остановился тоже. Мы стояли друг против друга, не в силах прервать молчание.
Наконец я сказала:
– Роберт, живи своей жизнью и оставь в покое меня. Может, я хочу того, от чего ты так старательно меня оберегаешь. Ты ошибся тогда, пять лет назад. Детство оказалось ни к чему. Оно не было счастливым. Я, как и ты, видела перед собой только убитую горем мать и чувствовала, что мой отец предал меня. Я просто существовала все это время, не получая от жизни ни малейшего удовольствия. Я понимаю, ты хотел защитить живую, веселую девочку от взрослой жизни. Но никто не защитил ее от одиночества и боли. От страха, что она навсегда останется одна в этом мире. От неопределенности. От незнания, что делать в жизни. Ты этого хотел, Роберт?
Стронг молча покачал головой.
– Недавно мой дар начал проявляться, и я впервые ощутила, что живу по-настоящему. Вокруг меня появились люди, каждый новый день стал для меня открытием. Не делай ту же ошибку сейчас, Роберт. Не пытайся защитить меня от реальной жизни. Позволь мне быть собой, и тогда, возможно, я буду тебе благодарна.
– Значит, я – эгоист, раз пытаюсь сохранить тебя для себя? – наконец хрипло спросил он.
– Не обманывай себя. Никто не позволит нам быть вместе. Вспомни, чем закончилась наша попытка заняться любовью. Признай, что мы никогда не будем принадлежать себе. Это уже решено.
– Нет, не решено, Мила. Я отказываюсь в это верить! Можно бороться!
– С кем? С собственным отцом, который может вломиться в твои мысли, хоть ты и отказываешься это признать?
– Должен быть способ избавить тебя от этого проклятого дара, а значит, и от ужасного будущего! Я обязательно что-нибудь придумаю, просто дай мне время.
– А если я не хочу? Если я желаю жить той жизнью, что мне предначертана?
– Лиза смотрела твои руки. Линия на одной ладони описывает мрачное будущее – без семьи, без любимых. Только миссия. На другой – иная судьба. Значит, еще не все потеряно.
– Я не хочу бежать от своего предназначения, – устало сказала я, – к тому же ты, Роберт Стронг, разбудил во мне такую страсть, что я непременно должна испытывать это снова и снова, пусть даже с кем-то другим. И поверь мне, никто и никогда уже не сможет остановиться, как это только что сделал ты.
Мои последние слова добили Роберта. Он буквально остолбенел. Не отрываясь, этот красивый мужчина смотрел на меня и не мог ничего сказать. Я чувствовала, как ему плохо, и всей душой хотела только одного – кинуться ему на шею и уверить, что все мои слова – злая ложь, что я просто хотела его обидеть, что рассерженную женщину не стоит воспринимать всерьез. Но умом я понимала, что нам попросту не дадут быть вместе. Властный отец заставит сына отказаться от меня, а если Роберт воспротивится, то нас разлучат силой. Что ж, не лучше ли расстаться сейчас?
Я еще раз посмотрела на Роберта, зная, что никогда больше его не увижу. А если и увижу, то буду уже совсем другой. Потом выскочила из дома.
Покушение
На этот раз Роберт за мной не побежал. Я понимала, что вела себя как неблагодарная, развратная дрянь, но не жалела об этом. Мне не хотелось стоять между ним и его отцом. Между ним и его долгом. Я слишком любила Роберта, чтобы остаться с ним.
