‒ Выходи, пройдемся по городу, зайдем в кафе, заведение выбираешь ты, ‒ он открыл дверь и протянул в мою сторону руку. ‒ Ты же и сейчас любишь прогулки, как было и раньше?
Он не то задал вопрос, не то просто поделился со мной той информацией, которую я и сама знала. И почему я не удивилась его словам? Подняла голову и некоторое время смотрела через лобовое окно вперед. Что я делаю? Ведь чем дольше я рядом с ним находилась, чем быстрее рушилась стена между нами. И я, своими действиями, только помогала.
Вышла из машины, проигнорировав его руку помощи. Но избежать с ним контакта не получилось. Он аккуратно выхватил из моих рук ключи от машины и кинул их куда-то в сторону. Мой взгляд проследил за их полетом, я хотела было возмутиться, но поспешно закрыла рот, когда их поймал мужчина в костюме, неожиданно появившийся из-за черного внедорожника.
‒ Веди! ‒ сквозь зубы выговорила я и двинулась вперед, не дожидаясь его.
Он в два шага догнал меня и продолжил шагать рядом. Наши плечи едва ли не касались, от чего внутри меня разгорались противоречивые чувства. Мне одновременно и хотелось, и не хотелось находиться рядом с ним. Одна часть меня ненавидела его за предательство, за обман, другая улыбалась и тихонько лелеяла надежду на что-то. На что?
‒ Почему именно этот город, Ева? ‒ он задал вопрос и посмотрел на меня, словно от ответа на на него что-то зависело.
Только я не понимала, зачем ему знать причину моего переезда сюда. Город был на не слишком большом расстоянии от столицы, чистый, спокойный, и место хирурга в одной из больниц было свободно. И лишних вопросов не задавали. Уехала и уехала, не от него же сбежала, он сам от меня отказался и от нашего ребенка, неродившегося.
‒ Тут тихо и спокойно, нет постоянной беготни за незримым, как в столице. Там все люди куда-то все время торопятся, все ускоряя шаги и ничего вокруг не замечая, толкают тебя в плечо и не извинятся даже, пройдут мимо. Стремяться схватить то, что не видно их глазам. Здесь все по-другому. И люди приветливее, и время, кажется, течет совсем по-иному, ‒ ответила я. „И здесь нет постоянных тяжелых воспоминаний о тебе” хотелось добавить в конце, но я сдержалась. Нечего воротить уже давно прошедшее.
***
‒ Не жалеешь?
‒ Нет, нисколько, здесь я смогла найти себя, ‒ и это было правдой, для меня этот город стал родным.
Дальше шли молча, каждый был погружен в свои мысли. Свои я знала, но мне так хотелось узнать его. О чем он думает, когда у него на лице образовывается складочка на лбу? Хмурится или это связано с чем-то более серьезным? Мне хотелось успокоить его, обнять, запустить свои руки в его волосы, наклониться и прошептать слова, что смогли бы поддержать его, поднять его дух. Желание протянуть руку и разгладить его вспыхнуло внезапно и также угасло, но этого хватило, чтобы разворотить внутри меня всё. Нет!
Я отвернулась и смотрела себе под ноги. Это все обман, все ложь, все это уже происходило, и повторяется снова. Я стиснула кулаки, короткие ногти вбились в ладонь. Мне захотелось топнуть ногой, как маленькой обиженной девочке, и закричать, чтобы он остановился, чтобы услышал меня: „Обмани меня! Расскажи мне свою очередную ложь! Все это между нами уже было один раз. Давай повторим! И ты обманешь меня снова. Давай! Обмани меня, еще раз!” Но мой голос пропал.
‒ Я выбираю это кафе, ‒ нарушив тишину, указала я на почти первое попавшее заведение.
Чернов взглянул на вывеску, на пыльные снаружи окна, и брезгливо сморщил лицо. Это я удачно остановилась. Мой выбор был маленькой местью ему. Он привык обедать в шикарных ресторанах столицы, ужинать в пафосных клубах, я же предлагала ему иное.
Я следила за его реакцией. Увидев мой любопытный взгляд, Чернов спрятал все эмоции и сделал бесстрастное лицо, затем открыл передо мной дверь.
Не скрою, внешний вид кафе был не очень, да и внутри все было по-простому, хозяинами были не то узбеки, не то казахи, но я была уверена в одном, что здесь готовили отменный плов и такие шашлыки, что несложно было проглотить язык. И звезды сошлись так, что с этой семейной парой я была знакома, прооперировав их сына подростка, чем и заслужила бесплатные обеды в любой день, когда я приходила сюда. Бывало и такое, что на праздники Анвар передавал нам в больницу еду в контейнерах, что с любовью готовила его жена Азиза. И по всей больнице стоял запах ароматного шашлыка, даже Павел Николаевич не мог усидеть в своем кабинете. Я была рада, что по случайности выбрала именно их кафе.
Нас встретил сам хозяин. Увидев меня, Анвар раскрыл руки и загоготал, но замолк почти сразу, увидев мой палец, приложенный ко рту.
‒ Уважаемые, проходите! Будьте дорогими гостьми. Чего желаете? Есть просто отменный шашлык, что м-м-м, пальчики оближешь, ‒ он обращался ко мне, и в его глазах было тысячу вопросов.
Я лишь кивнула головой, давая свое согласие, и успела подмигнуть ему, пока Чернов растерянно оглядывался. Анвар на мгновение задержал на Антоне свои глаза, сузил их и ретировался на кухню, после вышел на задний двор, где он и жарил мясо. Кувшин с водой нам на столик принесла Азиза, без стеснения изучая моего собеседника вдоль и поперек. Ей бы еще скалку в руки, и получилась бы эпическая сцена. Чернов даже растерялся, думала, он поднимет руки и сдастся, и я улыбнулась от представленной картины.
‒ Почему твоя дочь рыжая? В маму? ‒ теперь пришла моя очередь задавать вопросы.
‒ Что? Нет. Да, Лесми многое переняла от матери, ‒ как-то неуверенно ответил он.
Разговор не клеился. Мне незачем было задавать ему вопросы. Этим и пользовалась, молчала. В отличие от больницы, здесь я чувствовала себя увереннее, а Чернов, наоборот, неуютно. От его былой уверенности и властности не осталось и следа. Я отпила водичку и теперь вертела в руках стаканчик, разглядывая через воду узоры на скатерти.
‒ Почему у тебя нет детей? ‒ от заданного им вопроса моя рука резко замерла, расплескав воду.
Я отдернула руку, словно на нее пролилась не просто вода, а кипяток, положила их на колени. Они начали дрожать, как и мои губы, к глазам начали поступать предательские слезы, готовые вырваться на волю. Но от лаконичного ответа меня спас Анвар, так вовремя принесший наш заказ. К мясу прилагались два вида соуса, лепешка и зелень. Я сразу переложила к себе на тарелку несколько кусков шашлыка, чтобы избежать объяснений.
‒ Попробуй, это действительно вкусно, ‒ предложила я ему, не поднимая свои глаза на него, боясь встретиться с его.
Чернов не ответил, но медленно потянулся к мясу и переложил одинокий кусок к себе. Но я не успела отведать мяса, когда зазвонил мой телефон.
‒ Ева, возвращайся в больницу! ‒ голос Павла Николаевича был взволнованным, что не сулило ничего хорошего.
‒ Обед отменяется, меня вызвали в больницу, ‒ с этими словами я поднялась с места, одновременно выключая телефон и засовывая его в карман. ‒ Ты оставайся.
