‒ Так вопрос один, но дни то всегда разные. И случаи тоже. Рассказывай, давай, кто сегодня тебя на работе досаждал? ‒ он знал меня вдоль и поперек, даже если в нас текла разная кровь. Хотя, не такая она и разная, состав один тот же, цвет тоже совпадает, только группы другие…
Глава 2.
Ева
Я сидела за столом напротив отца и смотрела на него. Его лицо давно покрылось морщинками, что я не успела заметить и этого, а волосы отдавали мягким отливом серебра. Время беспощадно брало свое по праву, не жалея никого. Этого не избежать и от этого не сбежать.
Я вздохнула и опустила голову. Тарелка передо мной уже давно опустела, на аппетит я никогда не жаловалась. Блюда из мяса я любила и могла их есть хоть каждый день на завтрак, обед и ужин. Папа это знал и старался всегда готовить что-то мясное.
‒ Как вы относитесь к матерям, которые обивают пороги воинской части, чтобы увидеться со своим отпрыском и миловаться? ‒ из его коротких рассказов я знала о немалых таких случаях.
‒ Гнать их надо в шею, поганой метлой, чтобы не растили слюнтяев, слабаков и маменькиных сыночков, но только вот права не имеем, ‒ он сунул очередной кусок в рот и прожевал. ‒ Вот и приходится исхитряться и искать лазейки. И, вообще, ты отскочила от ответа.
Я глубоко вздохнула. Вот страсть как не любила такие странные случаи. Вроде, ты и ни при чем, но твоя душа остро чувствует желание помочь и свою ответственность перед чужими людьми. Из-за этого я не могу успокоиться, пока во всем не разберусь. Но в итоге… В конце во всем виновата остаюсь, все равно, одна я…
‒ Сегодня одна бабушка погналась за мной и сунула мне медкарту своего внука, говорит, что ее дочь убивает своего сына. Я-то там причем? К ним домой заявиться? Здравствуйте, я ваш лечащий хирург, показывайте вашего мальчика, буду его резать. Так что ли? Сами они направление от своего педиатра не получали, да и не поступало информации о каком-либо пациенте с проблемами. Обычно о таких детях слушок все равно до нас доходит. Все ведь в одном котле варимся, ‒ я положила вилку на тарелку и отодвинула ее от себя. ‒ Ты же знаешь, что я не люблю иметь дело с родителями. Все они нагло врут, причем во всем. И бегающие за мной родственники меня лишь настораживают на то, чтобы не связываться с ними.
‒ Так изучи карту, она же у тебя в руках. Может, что-то не доглядели, отвлеклись на что-то. Врачи тоже люди, идеальных не бывает, даже ты, ‒ его последние слова заставили меня окунуться в холодную воду…
Окунуться так, что всплыть на поверхность не было возможности — наверху был толстый слой льда. Я била кулаками, разбивая их в кровь, кричала, но мой голос проглатывала вода. И я уходила вниз, чувствуя, как сердце начинает биться медленнее, пропуская удары: тук-тук-тук, тук-тук, тук-т… тук… тук… …. тук… Я не успела ее спасти…
Несколько лет назад я потеряла своего первого пациента, которого привезли после автокатастрофы. Девочку пяти лет, белокурого ангела, что была еще в сознании, когда ее вкатили в операционную. Все ее волосы были испачканы ее же кровью.
‒ Тетя врач, мне больно. Маме тоже больно? Она поэтому плакала? Дайте ей волшебную таблетку. У вас же их много. Я не хочу, чтобы мама опять плакала, ‒ это были ее последние слова перед анестезией.
Мои и старания остальных врачей не оправдались, на половине пути она решила сдаться. После я проплакала всю ночь и с утра написала заявление об уходе, решив переехать в неприметный городок. Но эта девочка всегда оставалась рядом со мной, как ангел-хранитель, являясь ко мне во снах. Там она всегда меня предупреждала, глядя в мою сторону мягкой улыбкой, о сложных ситуациях, что могли меня ожидать во время операции.
‒ Я влезу не в свое дело. И это нарушит этикет врачей, ‒ заговорила я, сумев вырваться из вихря воспоминаний.
‒ С каких пор тебя стали волновать такие нюансы, если дело касалось спасения ребенка?
Отец прав, я могла нарушить тысячи правил, даже преступить закон, если от меня зависела жизнь ребенка. Спасти дитя было для меня принципом. Многие сложные случаи я определяла на уровне инстинктов, направляя на повторные анализы и процедуры. Из-за этого меня и держали в больнице и шли мне на встречу. Закрывали глаза на то, что я не встречалась с родителями, если на то не было веских причин. Все вопросы с ними решали мои интерны или старшая медсестра, в тяжелых случаях и сам главврач. Павел Николаевич Капралов (главврач нашей больницы) на мои выходки старался смотреть сквозь пальцы. Знал, что он потеряет больше, если откажется от меня. Хорошие детские хирурги с руками были на вес золота… И в маленькие города они не приезжали, в отличие от меня, чтобы устроиться на работу.
‒ Сегодня твоя очередь мыть посуду, ‒ отец сложил грязную посуду в раковину и устроился перед камином. ‒ Потом можешь присоединиться ко мне, если управишься по-быстрому, то так уж быть, налью бокальчик красного. Своего, домашнего.
Седина в бороду, а все шутки шутить. Я надела резиновую перчатку и приступила к работе. Наверное, единственное, что я умею делать хорошо на кухне. Готовить так и не научилась, дома хозяйничал отец. Справившись с немногочисленной посудой, я присоединилась к папе. Он был поглощен газетами, которые выписывал вместе с моими медицинскими журналами. Бокал красного вина уже ждал меня на стеклянном журнальном столике. Устроилась в кресле поудобнее и раскрыла карту мальчика, внимательно вчитываясь в записанные врачом от слов пациента жалобы.
Регулярная боль в животе началась месяц назад с небольшим, температура тела была выше нормы и держалась так достаточно долго, три недели. Снижение давления и обильное потовыделение у здорового подростка никаких подозрений у участкового педиатра не вызывали, что немного смущает. Ладно с потовыделением, у подростков в пубертатный период оно частое явление. А вот давление у детей в таком раннем возрасте просто так не начинает снижаться. Да и на жалобы на боли в животе педиатр должна была его отправить на обследование к гастроэнтерологу. Как-то это странно, ведь у мальчика были случаи обострения гастрита с 8 лет.
Вернулась на самое начало карты. Ивану Дмитриевичу Данилову было пятнадцать лет, рос он с мамой, отца не было. Точнее, он был, при зачатии ребенка, куда он пропал потом — история умалчивает. Про это в медкарте не прочитать. Рос он обычным ребенком, болел не часто, но случаи бывали, попадал в больницу с гастритом. На первый взгляд ничего подозрительного не заметила. Может, зря волнуется бабушка? Но что-то заставило меня просмотреть анализы, на которые его отправила врач.
Общий анализ крови и мочи ‒ стандартные анализы, которые назначают почти все врачи. Они могут многое рассказать о внутреннем состоянии человека, что не увидеть обычным вооруженным взглядом. В крови были незначительные, на первый взгляд, изменения по показаниям гемоглобина, эритроцитов, лейкоцитов и тромбоцитов. Да и остаток распавшихся белков намного повышал норму даже для взрослого человека, а речь шла о подростке.
