Да и это письмо полнейший бред. Она же знала, как я к ней обращаюсь. Как она могла поверить в то, что это писал ей я?!
***
Так, надо успокоиться и все обдумать. Ева считала, что я прислал ей деньги и бросил. Разве можно за это так сильно ненавидеть и игнорировать меня? Да, ей было больно и тяжело, но я ведь тоже страдал от ее молчания. Значит, было что-то еще. Да, я притормозил ее дело по усыновлению близнецов, но после операции все ее документы будут в полнейшем порядке, и она сможет их забрать оттуда. Я даже посетил их детский дом под предлогом помощи, чтобы разузнать детали, но директрису было не пронять. Она хоть разрешила на детей посмотреть. Малыши были хорошенькие, я бы и сам не отказался от сына. Своего, родного…
Так я и уснул, с мыслями о Еве, с конвертом в одной руке и с запиской в другой.
Я проводил с дочерью почти все свое время, если не считать срочных дел. И сегодня тоже. Она начала задавать мне вопросы насчет Евы, когда в палату вошла она и еще одна девушка, наверное, тоже врач. Это спасло меня от ответов.
Я все время смотрел на Еву, ожидая, что она хотя бы раз взглянет в ответ. Но напрасно. Пришлось ее догонять, когда они закончили разговаривать с дочерью и вышли в коридор. И тут меня ждало разочарование. Ева просто напросто спихнула меня своей подруге. Я так и остался стоять в коридоре, как вкопанный в бетонный пол.
‒ Сочувствую, но помочь ничем не могу, ‒ ее подруга первая начала разговор. ‒ Но вы не отчаивайтесь, если хотите до нее достучаться, то не сдавайтесь, идите до конца. Когда-нибудь она вас простит, если вы, конечно, хотите ее вернуть.
Мне показалось, или она действительно что-то знает? Но девушка в белом халате отказалась делиться со мной их совместными тайнами.
‒ Она сама должна вам рассказать всю правду. Это тайна касается только вас двоих. И я не буду вмешиваться. Помочь в чем-то согласна и только, ‒ и, подарив мне дружелюбную улыбку, ушла в ту сторону, куда недавно сбежала от меня Ева.
Я вернулся в палату к дочери. Дату операции мне сообщили, но не стал делиться им с Лесми. Ни к чему ей волноваться и переживать. Мы поговорили с ней, почитали книжки, благо она забыла про Еву. Я же начал усиленно думать о том, как нам остаться наедине и поговорить. Мне не терпелось узнать, кто заплатил за меня. И как она согласилась на такое? Но почему не потратила тогда деньги? Для чего хранила? Чтобы мне отомстить? Не слишком ли длинный ход?
Снова вопросы без ответов. Их уже накопилось столько…
В день операции я даже не стал покидать палату дочери, пока ее не забрали медсестры. И потянулись долгие часы ожидания. Я нервно мерил коридоры больницы и молился. Но видимо что-то пошло не так, когда одна за другой их операционной забегали медсестры. Я не выдержал, с замирающим сердцем ворвался туда и встретился с глазами Евы.
‒ Что с моей дочерью? ‒ рявкнул я.
‒Выйди отсюда! ‒ услышал я ее не менее грозный голос. ‒ Все в порядке с Лесми, уже заканчивают.
Но я ей не поверил. Было в ее глазах что-то такое, что заставил меня сомневаться в этом. И я дал себя вытолкнуть в коридор, как оказалось, вручив жизнь своей дочери в руки Евы…
‒ Сегодня она спасла жизнь твоей дочери ценой своей, дав выкачать из себя намного больше крови, чем положено. Не забывай про это, ‒ услышал я голос Лены, подруги Евы.
Я стоял около дочери в реанимационной. Мне дали несколько минут зайти к ней и убедиться, что с ней все в порядке, что операция прошла удачно, несмотря ни на что. Эту новость я уже знал, медсестры на перебой друг с другом донесли мне. И я не понимал Еву и ее поступок. Она не хотела ее оперировать, хотела избежать этого, в итоге же, рисковала собой, чтобы спасти ее. Я давил на нее, угрожал, шантажировал, а она вон чем мне ответила.
‒ Я… ‒ в горле будто ком застрял. Я откашлялся. ‒ Не забуду. Спасибо и вам. Если нужна помощь — обращайтесь. Помогу всем, чем могу. Просто я не знаю, чем еще отблагодарить.
‒Не стоит, это все Ева, не я. Благодарите ее, ‒ и она собралась уходить, коснувшись моего плеча. ‒ Хотя… Верните Даниила обратно в этот город. Ева обещала мне, что познакомит нас. Думаю, вашими связами сделать это будет не проблема.
Я лишь кивнул ей, пряча улыбку глубоко внутри себя.
‒ И еще одно, ‒ она уже была у двери. ‒ Еву надо будет доставить домой. Она в четвертой палате.
Мне непонятны были лишь ее порывы помочь мне. А может Еве?
В палату к Еве я заходил едва дыша. Боялся, что она снова меня прогонит. Но…
Она лежала на кровати уже с закрытыми глазами, но ресницы все еще подрагивали. Сон упорно тянул ее в свое царство. И она сдавалась ей на милость, хоть и упорно пыталась противиться. Одна ее рука была закреплена за боковину кровати, чтобы обесопасить ее во сне. На сгибе руки пластырем был закреплен катетер от системы. Ее организм накачивали глюкозой и витаминами. Я подошёл к кровати и присел на стул.
Дыхание Евы выровнялось, она крепко уснула. Я вытянул руку и коснулся ее лица, убирая выбившийся локон. Не удержался, подался вперед и коснулся ее лба, подарив мимолетный поцелуй. Она улыбнулась. Видимо, ей снилось что-то приятное. Зачем-то взял ее руку в свои и ласково сжал. Ева ответила тем же, что заставило мое сердце сделать кульбит. Даже сквозь сон она тянулась ко мне. Так почему же борется со мной и сторонится меня? Спящая Ева снова улыбнулась во сне. Душу пронзила зависть, царапая ее своими острыми когтями. Ну почему она не может улыбнуться также и мне? Мне захотелось проникнуть ей в сон и стать причиной ее улыбки. В эту самую секунду хотел заключить ее в объятия и зацеловать, почувствовать вкус ее губ, который я уже успел позабыть. Наверное…
Глава 25
Антон
Ева проснулась. Я понял это по тому, как расслабилась ее рука, которая до этого крепко держала мою. Но я не спешил выдавать себя, пришлось и дыхание задержать, но рука все равно дрогнула. Ева испугалась и резко вскочила, забыв про руку. Она вскрикнула и скривилась от боли.
‒ Извини, если напугал. Я не хотел, ‒ кинулся ее успокаивать, нежно поглаживая ее руку. Мне нравилось ее касаться. ‒ Я зашел тебя поблагодарить. За все, что ты для меня сделала.
‒ Снизь свое самолюбие, Антон, мои старания были не для тебя, ‒ любезничать со мной она не собиралась.
Ева сразу же попыталась отклеить пластырь на руке, подергала повязку, но одной рукой не так-то легко было с этим справиться. И я не хотел, чтобы она вот так вот ушла, снова не поговорив со мной. Я отвел ее руки.
‒ Я еще не договорил, ‒ и взглянул ей в глаза, мысленно посылая сигналы, что лучше ей со мной не спорить.
‒ Будто кто-то собирается тебя слушать, ‒ она обиженно надула губы, посмотрела на свои руки и отвернулась, не найдя ничего лучшего.
