Путешествие и молитва. Хотя мы эксплицитно не обращались к текстам молитв, сопровождающих ритуалы индийского и персидского происхождения, все они подразумевают риторику странствий души — мотив, хорошо известный и в других религиозных традициях
[335]. Будь то в предоставлении руководства в иных мирах, с их препятствиями, судом и благословлениями, или поддержке посредством ритуалов, связанных с пищей, живые поддерживают умерших в их перемещении. То, что смерть, в особенности для зороастрийцев, оказывается ритуально тесно связана с идеей нечистоты, скверны, лишь подчеркивает необходимость словесных ритуалов для безопасного протекания этого переходного периода нечистоты, на пользу живым и умершим. Важно, что в смерти продолжается путешествие, начатое в жизни, поэтому этот мотив идеально подходит для всего происходящего. Степень согласованности между риторикой духовности в жизни и в смерти — проблема, особенно значимая в периоды социальных перемен, будь то для зороастрийцев в Англии, или для нерелигиозных британцев, вовлеченных в традиционные христианские ритуалы, или более общих контекстов
[336]. Степень согласованности или несогласованности между внутренним языком индивида и публичным языком ритуала значима для окончательного успеха или провала поминальных обрядов.
Индийские обряды смерти
Основные религиозные течения Индии обычно разделяют веру в переселение душ, при котором жизненная сила проходит через множество рождений, стремясь следовать универсальным моральным принципам для накопления все большего числа заслуг и в результате получить лучшее перерождение на следующем цикле. Этот процесс реинкарнации или переселения часто называют сансарой, в то время как моральные заслуги или недостатки, вытекающие из образа жизни, — кармой. Сансара и карма обеспечивают динамику, лежащую в основе традиционной индийской кастовой системы, в которой люди рождаются, и правила, определяющие течение жизни и предполагающие лучшее положение в следующей жизни. Такие взгляды объединяют индуизм, буддизм и сикхизм; также они определяют специфику человеческой идентичности и имеют далеко идущие последствия для ритуалов, связанных со смертью, и особенно с кремацией
[337].
Общая картина индуистских ритуалов смерти очень хорошо задокументирована, например, в прекрасном исследовании Джонатана Пэрри о почитаемом городе Варанаси на священной реке Ганг
[338]. Вкратце, умирающего нужно положить на землю и читать вслух священные тексты, что должно помочь ему сосредоточиться на имени Бога. Тело омывают, одевают и переносят из дома на погребальный костер для кремации, череп раскалывает старший сын, а затем останки бросают в священную реку. Последующие обряды выполняются для того, чтобы дух умершего должным образом прошел свой путь.
Ухаживающие за матерью после родов, которые сами по себе являются ритуально загрязняющим процессом, происходят из низших каст. Смерть структурно параллельна рождению, поскольку материнское тепло помогает рождению ребенка, а тепло кремационного огня разрушает плоть, оставляя лишь кости. Происходит так, как будто элементы, происходящие от женщины, уничтожаются вместе с грехами индивида, которые символически связаны с волосами на теле, также гибнущими в огне. Оставшиеся после кремации кости отправляются в реку, которая связана с женским началом, что, таким образом, символизирует оплодотворение. В одной из популярных интерпретаций кремации, приведенной Пэрри
[339], говорится, что труп поднимается из костра дымом, превращающимся в облака и в дождь, который, в свою очередь, рождает овощи, то есть пищу, и та, в свою очередь, разумеется, становится мужским семенем.
Таким образом, смерть превращается в нечто положительное. И подобно тому как дух входит в плод в утробе через череп, так и уходит он через череп, намеренно расколотый в ходе кремации. Пэрри даже утверждает, что «в смерти рожают мужчины»
[340], в том смысле, что они берут на себя ответственность за ритуальное действие, приводящее к изменению личности умершего. После кремации приношение рисовых шариков, еды и подарков специальному священнослужителю — специалисту по похоронным обрядам помогает превращению умершего из призрака в предка. Это может показаться странным, учитывая идею реинкарнации, которая так часто принимается за ключевое индуистское представление о жизни после смерти, но Пэрри приводит характерный факт, указывающий, как в индуистских взглядах на жизнь и смерть идеи комбинируются. Говорят, что покойный стал предком, чтобы вернуться на землю в виде кого-то другого, чаще всего внука, или даже возродился в какой-то другой форме жизни. Каждая версия служит своей цели, при этом идеи реинкарнации и перерождения используются, возможно, «для объяснения всего происходящего, идеи рая, ада и спасения — для визуализации будущего»
[341]. Эта цитата нуждается в комментарии, поскольку она решительно противоречит тому, как обычно описывают индуизм в официальных учебниках, в которых подчеркивается только вера в переселение души и реинкарнацию. Пэрри показывает, что в религиозной практике люди здесь сочетают два довольно отличных взгляда на жизнь. С одной стороны, когда они говорят о своем нынешнем существовании, то используют идею переселения души и видят себя реинкарнацией, но когда говорят о будущем состоянии тех, кого кремируют, они говорят скорее с точки зрения рая и ада. Это напоминает о комплексном характере человеческих верований и показывает, как различные выражения или описания жизни могут создаваться для конкретных целей.
Также Пэрри утверждает, что индивид обладает двумя видами оживляющей силы. Один — очевидные признаки жизни, а другой — скрытые. Первое дыхание, или жизненная сила, покидает тело в момент, который обычно называют временем смерти. Это одна из причин, почему умирающему важно находиться на открытом воздухе — чтобы дыхание могло легче покинуть его. Но второе, пронизывающее тело дыхание не так легко выпустить. Фактически, оно покидает тело только в момент ритуала кремации, когда раскалывается череп.
С этим различием между двумя видами «дыхания» связаны некоторые интересные следствия. В самых простых терминах женщина, например, не считается вдовой, пока не сломан череп ее мужа; ведь до тех пор в определенном смысле тот все еще жив. Как только последнее дыхание или дух освобожден, тело наконец становится по-настоящему мертвым, каким остается в процессе кремации. Подкрепляет эту точку зрения то, что тело не считается ритуально нечистым до последней части процесса кремации; оно скорее священно, чем нечисто. Объяснение причины такого статуса кроется в иной интерпретации смерти и кремации в индуизме, основанной на восприятии всего процесса как своего рода жертвы.
