Я понятия не имею, какие монеты она собирается мне выдать, и что на них можно купить, но чувствую, что ещё немного, и от злости спадёт личина. В корзине — три десятка наволочек, напитанных любовью и магией! Лия — настоящая волшебница, а эта крыса…
— Шестьдесят монет, — твёрдо говорю я.
— Что- о-о? — глаза крысы становятся такими огромными, что я понимаю — никогда эта гадина ни от кого отпор не получала в этом Тихом квартальчике.
Что ж… Всё когда-нибудь случается в первый раз, дорогуша! Думаешь, раз держишь этот гнусный магазинчик, тебе всё можно? Как бы не так!
— Шестьдесят монет, — повторяю, отступая на шаг. — И никаких штрафов. Иначе — забираю товар и ухожу.
— Убирайся!
— Как скажете, — разворачиваюсь, а про себя думаю: — Бездна, что же я наделала?
— Госпожа Шарли, — раздаётся испуганный голос одной из тех девчонок в униформе. — Экономка графини пришла за бельём. Очень сердится, что заказ ещё не собрали…
— Так соберите! — кричит злющая на весь белый свет Шарли — глаза горят, кулаки сжаты.
— Но у нас больше нет товара… Графиня Орлей, вы же знаете, покупает бельё только от Лии… И все аристократические дома, что являются нашими основными заказчиками — тоже предпочитают…
— Молчать! Разболталась тут… Уволю!
Девчонка, пискнув извинения исчезает, но дело сделано — теперь я знаю, насколько хозяйке дорог товар Лии! Очень удобно не говорить об этом швее.
— Ну что, госпожа Шарли? Будем огорчать экономку графини и все остальные аристократические дома заодно, или…?
— Шестьдесят монет, вы сказали? — Шарли, побледнев, поджала губы.
— Шестьдесят пять!
— Что с тобой, Лия? Ты сегодня сама не своя!
— Привыкайте, госпожа Шарли. С сегодняшнего дня я такой и останусь — бизнес есть бизнес, и вы должны это понимать.
Синее небо улыбается, монеты оттягивают карман — жизнь прекрасна и удивительна, даже если ты не помнишь своего прошлого! Завтра я отправлюсь в библиотеку и найду там что-нибудь, что поможет разбудить Мири, и тогда…
— Неделю! И ни днём больше!
— Слушаюсь, господин Лорм. Как вам будет угодно, господин Лорм.
Ну-ка, ну-ка… Голос мне знаком. Осторожно выглядываю из-за угла, стараясь не привлекать внимания — со стороны я наверняка смотрюсь нелепо и подозрительно.
Не задумываясь, бросаю заклинание, отвлекающее внимание. Теперь, даже если кто и уставится на меня в упор, то… не заметит.
Толстяк — тот самый, что приходил к нам в Тихий квартал, идёт вслед за богато одетым мужчиной. Держится тот прямо — видно, выправка военная, а ещё он очень сердит, и толстяка это явно беспокоит.
— Я не позволю срывать сроки строительства!
— Конечно, ваша милость.
«Его милость» подходит к роскошной коляске, запряжённой парой откормленных, холёных вороных, и уносится прочь, оставив расстроенного толстяка чихать от пыли…
Надо бы узнать, что тут происходит… Ведь явно говорили про Тихий квартал?
Глава пятая
Что же делать? Бежать за коляской или подобраться к толстяку? Как же это сделать, и потом, он же не начнёт выбалтывать свои секреты, словно под зельем правды?
Зелье правды… Откуда я про него знаю? Откуда-то знаю. Даже знаю, как сварить. Надо будет попробовать. Достать бы котелок…
Пока я размышляла, толстяк развернулся к конторе, на которой было написано: «Новый Тихий квартал: дома для жизни». Ох… как же мне туда надо! Срочно надо! Стать бы …
— Мяу!
Кошкой? Я уставилась на обычную серую полосатую кошку, жалобно поджимающую лапку и вдруг… Дома стали огромными, небо улетело высоко-высоко, мой двойник тенью шмыгнула в трубу, а я осталась на улице одна. Чувствую голод и страх перед надвигающимися на меня толстыми ногами:
ТОП-ТОП-ТОП!
— Брысь! — громыхнуло с высоты, — что ж я тебя тогда-то не прибил, — рука толстяка, который стал просто великаном, тянется к камню, и я, что есть силы (не так-то просто с перебитой лапой), бегу в контору и прячусь за сваленными в углу корзинами.
— Ах ты… Гадина. Ну, погоди… Доберусь я до тебя!
Бездна… Сердце стучит — вот-вот выпрыгнет! И… Деньги?! Где они, если я — кошка с подбитой лапой? Что, если я их потеряла?
Я заметалась и… зазвенела. Не сразу сообразила, что это — монеты, а когда поняла, было уже поздно… Толстяк услышал!
— Ага… Попалась! — он уже наклонился к корзинке, ещё чуть-чуть и…
Меня спас мой двойник. Обычная полосатая кошка — худая, голодная, грязная — жалкое зрелище. Она вдруг вбежала в контору, бросилась своему же мучителю под ноги, и, как могла, прихрамывая, побежала прочь. Толстяк стал шарить в поисках камня, но где ж его найдёшь в богато обставленной конторе?
— Ну, погоди… Отравлю я тебя, ведьмино отродье! Попадись ещё мне…
Сижу за корзинками, у самого крыльца. Толстяк идёт в комнату и долго там роется. Потом выходит, оглядываясь с вороватым видом, засовывая за пазуху какие-то бумаги. Вдруг — вот удача! Один листок выскользнул и плавно опустился на дно корзины — будто лебедь на воду сел…
Тяну лапу, поддеваю когтем, листок — в зубы, и ползком, ползком к двери — из конторы иначе не выбраться, только бы толстяк не заме…
Бездна! Пришлось шмыгнуть в комнату — иначе бы он меня увидел. Попадаться ему на глаза никак нельзя, с какой-то важной бумагой в зубах. Нет… Нет, нет, нет! Он дверь закрывает!
Звук замка и удаляющихся шагов. Всё… Я одна. Заперта в конторе. Что делать? Ясно, что делать — бежать!
Самым сложным было вытащить задвижку окна — сильно болела лапа. Этот толстяк бросил камнем в кошку. Ещё один повод с ним поквитаться! Сижу на подоконнике, жду прохожих. Кто-нибудь, ну, пожалуйста! Мне нужна личина. Не уйти мне с переломанной лапой…
— Мама, мама! Смотри — кошка! Давай возьмём её к нам?
— Нет, Варди! У неё есть хозяева. Пойдём. Ну, пойдём же!
Варди… Варди. Хороший мальчик… Очень хороший! Ещё немного задержи на мне взгляд… Ещё чуть-чуть… Есть!
До чего же здорово оказаться шестилетним мальчуганом — маленьким, юрким, а главное — здоровым! Умница Варди, пока мама не видит, целыми днями лазает по деревьям — руки-ноги крепкие, коленки ссадин не боятся. В два прыжка оказываюсь на улице, ищу глазами кошку — не уйду я отсюда без неё, этот мерзавец грозился отравить бедняжку.
— Кис-кис-кис, кис-кис… Где же ты? Где…
Только сейчас понимаю, что листок тот всё ещё у меня во рту. Аккуратно складываю и прячу в набитый монетами карман коротких штанишек.
— Мяу!
— Вот ты где! Иди-ка сюда…
