– В этом и кроется очарование магии памяти. Когда мы прибегаем к естественной способности вспоминать события, то видим их в искаженной реальности. По этой причине не существует двух людей, которые будут помнить одно и то же событие совершенно одинаково. Мы видим прошлое сквозь призму наших желаний, предрассудков и заблуждений. Но, заключив их, а затем ступив в отголоски, созданные при помощи магии, можно увидеть воспоминания объективно, будто просматривая запись события. Понимаешь?
Я медленно кивнула.
– Кажется, да. Вы хотите сказать, что так исключается вероятность совершить ошибку – вспомнить неверно? Например, как я как-то раз была на вечеринке у подруги и, клянусь, запомнила, что была в розовом платье. Но когда увидела фотографии, оказалось, что я была в голубом. – Я поморщилась. Внезапно все испытания и невзгоды моей жизни до встречи с магией стали казаться несущественными. – Наверное, это неудачный пример.
– Важно, чтобы ты поняла саму идею.
Я поняла. Полагаю, это весьма неплохое начало.
– Я могу перемещаться в воспоминаниях Баниона, по крайней мере, в первых, которые видела. Но вчерашние воспоминания, которые я пыталась контролировать, были другими. Разрозненными и запутанными. И они причиняли боль. – Я вздрогнула. – Я чувствовала, будто меня подхватил и закружил торнадо.
– Расскажи мне подробнее об увиденных тобой воспоминаниях.
Я накрутила прядь волос на палец.
– Я стараюсь не задумываться ни о чем, что связано с этим колдуном.
– Сделай одолжение. И я обещаю, что помогу тебе научиться контролировать их, чтобы это не повторилось снова. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы это повторилось.
– Очень сомневаюсь, что когда-нибудь этого захочу. – И все же его обещание ободрило меня, и я заставила себя вспомнить вчерашнее разрозненное видение. – Я видела Баниона в детстве. Потом увидела его переполненного ненавистью. В другом видении с ним была красивая женщина, которая его поцеловала. А потом он говорил перед огромной толпой и рассказывал ей, что они уничтожат империю. Это было больше похоже на лорда Баниона, которого я ожидала увидеть. – Я содрогнулась. – Было и правда страшно.
Лазос молча слушал и наблюдал за мной.
– Это все?
– Нет, если честно. В одном из воспоминаний были вы.
На несколько неловких мгновений повисла тишина.
– В каком воспоминании?
Я тряхнула головой.
– Это был всего лишь обрывок, один миг, но жуткий. Банион был ранен и истекал кровью. А вы говорили ему что-то о том, что он дерево, которое не сгибалось и могло сломаться.
Он напряг челюсти.
– Это все?
– Да, – кивнула я, – больше я ничего не видела.
Лазос с прищуром вглядывался в мое лицо.
– И ты увидела эти воспоминания все разом?
– Одно за другим. Я пыталась бороться с ними, остановить, но они все продолжали появляться.
Он кивнул.
– И это сразу после того, как я велел тебе принять отголоски. А ты все равно стала бороться с ними, что в корне противоречит моему совету.
А теперь я боролась, чтобы сохранить самообладание.
– Кажется, будто вы вините меня в произошедшем.
– Виню. – Колдун встал с импровизированного трона и направился за очередной бутылкой, которая стояла в полуметре от него и на дне которой еще виднелись остатки мочевой воды. Опустошив ее, он отбросил бутылку, и та вдребезги разлетелась о стену. – Ты не стала уважать магию и пыталась господствовать над ней. Итог меня ничуть не удивляет.
Я едва не рассмеялась.
– И что? Магия на меня разозлилась?
– В некотором смысле.
– Просто смешно. Магия не разумное существо. У нее нет собственного разума.
– Как человек, всю жизнь веривший в ложь, которую тебе рассказывали, и даже ни разу не задавший хоть один вопрос, чтобы опровергнуть ее, ты слишком уверена в своих утверждениях. Но теперь, когда магия вторглась в твою жизнь, ты не против узнать больше.
Не успела я ответить на его слова (и я не могла гарантировать, что сказанное мной было бы скрашено любезностями), он поднял руку.
– Нельзя противиться магии, когда она пробуждается в тебе. Нельзя сдерживать ее силу. Пусть это не твои воспоминания, но магия теперь твоя, и ты должна контролировать ее стараниями и практикой. Представь, что это дикая собака, которую нужно приручить. Если ударишь ее и попытаешься посадить в клетку, она укусит тебя. Но если будешь ласкова и терпелива, она научится выполнять твои команды. Это первый урок, который должна освоить каждая молодая ведьма независимо от того, какой стихией она способна управлять.
Я начала быстро терять терпение от этого урока и бредней колдуна.
– Я не ведьма. – Я старалась сохранить самообладание. Пускай этот колдун раздражал меня, пускай от него мою кожу покрывало мурашками, он все же был мне нужен. Не было других вариантов выпутаться из ужасной передряги, в которую я попала.
Опьяневший взгляд Лазоса стал отрешенным.
– Эта империя вселила в сердца своих граждан такой сильный страх – страх, который веками развивался до такой степени, что обратился тугим узлом на душе человечества, и сомневаюсь, что его когда-либо удастся распутать. Из-за этого страха мало кто из рожденных в наши дни не пытается неосознанно подавить любые признаки предрасположенности к элеменции. Но я почувствовал ее, как только впервые тебя увидел. Ты, Джослин Дрейк, несомненно, ведьма.
Он сказал это снова.
Озвучил это нелепое и оскорбительное предположение.
– Вы пьяны, – процедила я.
Лазос не замолкал.
– Если бы ты не была ведьмой, то не привлекла бы к себе магию и не смогла бы получить к ней доступ, а ты, совершенно очевидно, можешь.
Мне хотелось поднять руки и не дать ему сказать больше ни слова. Или заткнуть уши пальцами, чтобы не слышать его. От его предположений мой мир пошатнулся до самого основания.
Я сделала судорожный вдох. Чувствовала, будто начинаю задыхаться.
– Зачем мы врете мне о чем-то столь ужасном?
– Я не вру. Можешь отрицать, можешь сопротивляться и продолжишь страдать от нее. Но если примешь этот факт и поймешь, что магия не причинит тебе вреда, даже если образы, которые ты видишь, непрошены и вызывают раздражение, тогда ты сможешь погрузиться в магию и позволить ей естественно проходить через тебя. Только тогда ты научишься по-настоящему ее контролировать.
Я уставилась на него, дрожа всем телом. Жалела, что вообще пришла сюда и послушала Раша. Жалела, что пошла на раут, а потом отправилась в этот долгий, темный и опасный путь.
Мне казалось, будто он зажал меня в угол. Первым возник порыв ринуться в бой.
