Как идиотка, я вызвалась съездить за светильниками, почему-то не сообразив, что это также означало заплатить за них и притащить в Торнфилд-Эстейтс.
Теперь, пока парень в оранжевом фартуке помогает мне сложить последнюю упаковку в машину, я жалею, что не дождалась выходных – в компании Эдди поездка прошла бы веселее, но сегодня среда, и он на работе. В последнее время Эдди часто пропадает на работе, так как ему приходится руководить своим подрядным бизнесом и управлять «Сазерн-Мэнорс», и иногда он возвращается домой лишь поздней ночью. К своему удивлению, я скучаю по нему. Я думала, что не стану испытывать одиночества, получив в полное распоряжение дом, машины и деньги, но дом… большой. И все еще полон вещей Беа, потому что, видит бог, у меня просто нет ничего своего, чтобы заменить их. Наверное, я займусь этим в самое ближайшее время.
Я нажимаю кнопку на брелоке, чтобы опустить заднюю дверь внедорожника, и уже собираюсь сесть за руль, когда слышу:
– Джейн.
Джон стоит на парковке с пластиковым пакетом в руке и, глядя на меня, щурится от яркого солнечного света. На секунду я не могу поверить своим глазам, потому что не понимаю, какого хрена Джон здесь оказался, но затем вспоминаю, что нарочно не поехала в более дорогие хозяйственные магазины в Маунтин-Брук, а предпочла этот магазин в Веставии, потому что подумала, что так выйдет дешевле. Старые привычки, наверное. Не следовало также забывать, что церковь, где работает Джон, находится в Веставии, но за минувшие недели после переезда все воспоминания о Джоне буквально выветрились из моей головы.
Я делаю вид, что его не замечаю, но от волнения путаю кнопку разблокировки дверей с сигнализацией. Пронзительный писк резко бьет по ушам.
– Вот черт, – бормочу я, беспорядочно тыкая в кнопки, чтобы выключить ее, и, как только попадаю в нужную, Джон оказывается рядом, так близко, что я ощущаю запах его дешевого дезодоранта: вероятно, что-то под названием «Горная рысь» или «Свежий айсберг».
– Вообще-то я рад, что столкнулся с тобой, – говорит Джон.
Я пячусь и ударяюсь спиной о боковое зеркало внедорожника.
– Что ж, не могу сказать того же про тебя, – отвечаю я, – так что…
– Кто-то звонил в квартиру, спрашивал тебя.
Я столбенею, руки немеют до самых кончиков пальцев. Глупая реакция, ведь звонить мог кто угодно. Может, из «Жареного зерна», хотели предложить вернуться на прежнюю работу. Я ведь оставляла домашний телефон по тому адресу в качестве контакта, не так ли? И когда я только переехала в ту квартиру, то подавала заявки на множество вакансий. Это было очень давно, но все же люди могли просматривать старые анкеты. Мне мог позвонить кто угодно. Это не обязательно должны быть они.
Но где-то в глубине души я знаю, кто это.
– И что? – парирую я, но голос звучит натянуто, в нем определенно нет небрежной нотки «мне наплевать», которую я пытаюсь изобразить. Я ощущаю себя загнанной в ловушку и боюсь.
Я и правда в ловушке и напугана.
– Похоже, звонили из Феникса.
Мое сердце тяжело бьется в груди, стучит слишком быстро, слишком сильно. Теперь стынет и лицо, и мне вдруг становится страшно, что я не смогу открыть рот.
– Звонящий пытался разыскать кого-то, кто мог бы знать женщину по имени Хелен Бернс.
Джон быстро облизывает губы, а я злюсь на себя за то, что не могу контролировать свои эмоции: меня бесит, что он видит, как я напугана. Ненавижу показывать ему свою слабость. Но это имя…
Отвернувшись, я нащупываю дверь, не утруждаясь возней с брелоком, просто желая отпереть свою машину (машину Эдди, это машина Эдди, а не твоя) и убраться подальше от Джона.
– Я не знаю никого с таким именем, – продолжает он, подходя так близко, что задевает носком кроссовки заднюю часть моей туфли, и резина царапает мою лодыжку. – Но, судя по описанию, речь шла о тебе. Этой Хелен сейчас чуть за двадцать. Невысокого роста, каштановые волосы, карие глаза. Шрам на правой руке.
Я поворачиваюсь к Джону, зажатая между ним и машиной, нагретые на солнце металл и стекло обжигают спину.
– Что ты ему сказал?
Губы Джона расползаются в улыбке. Он уже не выглядит таким гнусным и жалким, как в день встречи с Эдди: на одежде нет пятен, волосы причесаны, и у меня возникает ужасное ощущение, что Джон неслучайно наткнулся на меня – он следил за мной, выслеживал всю дорогу до Веставии, потому что хотел застать врасплох и убедиться, что все пройдет по его плану. Мысль об этом почему-то пугает еще больше, чем все то жуткое дерьмо, которое Джон делал, когда я жила с ним под одной крышей. Он не должен присутствовать в моей новой жизни, должен остаться в прошлом навсегда, как и все, что произошло в Фениксе.
Джон специально медлит, секунды тянутся слишком долго; мой желудок сжимается, сердце колотится, я ненавижу его, ненавижу, ненавижу.
Наконец Джон пожимает плечами.
– Сказал, что ошиблись номером. Я не знаю никого с таким именем или подходящего под это описание.
На меня обрушивается облегчение такой силы, что даже больно, но вслед за ним приходит осознание – я теперь в долгу у Джона Риверса, – и вся сладость превращается в горечь на языке.
– Конечно, на самом деле он мне не поверил, – продолжает Джон, засовывая руки в карманы и покачиваясь на пятках. Ублюдок наслаждается ситуацией. – Оставил мне свой номер с просьбой перезвонить, если что-нибудь освежит мою память.
Глядя на меня сверху вниз, он ухмыляется.
– И знаешь, наша с тобой сегодняшняя встреча действительно освежила…
– Чего ты хочешь?
Огонек в глазах Джона слегка тускнеет – наверное, ему хочется продлить удовольствие, посмотреть, как я дергаюсь на крючке. Эдди унизил его передо мной, и теперь моя очередь страдать, это понятно. Я просто хочу выйти из этой ситуации, доставив ему как можно меньше удовольствия.
– Это из-за арендной платы? – продолжаю я, роясь в сумочке.
Там припасена пачка наличных – мои деньги, а не Эдди, – остатки сбережений, накопленных благодаря выгулу собак и продаже в ломбард краденых побрякушек. Деньги, которые я хранила на дне сумки и собиралась держать там вечно, потому что хотела, чтобы они напоминали мне о том, что осталось позади, потому что хотела быть женщиной, которая может просто иметь двести долларов в кошельке и даже не задумываться об этом, даже не тратить их.
Теперь я достаю эту пачку и сую Джону в руку.
– Держи. Вообще-то здесь больше, чем я должна была бы заплатить за те две недели, о которых заранее тебя не предупредила, так что теперь мы в расчете.
Джон смотрит на смятые купюры, моргает, а потом снова переводит взгляд на меня. Я не знаю, чего он хотел или ожидал получить в итоге. Может быть, он и сам не знает, но вряд ли Джона интересуют только деньги. Я чувствую, как он пытается вновь овладеть ситуацией, даже когда засовывает деньги в карман.
