– Спасибо, – наконец произносит он, вновь улыбаясь. – И только представь себе, тут такое дело, моя память снова меня подводит. – Джон постукивает пальцем по голове. – Забавная штука – память. Видимо, воспоминания то приходят, то уходят.
Он, наверное, репетировал эту дурацкую реплику перед зеркалом, и в другой ситуации я бы подняла его на смех, но сейчас просто сажусь в машину и трясущимися руками вставляю ключ в замок зажигания. В зеркале заднего вида виднеется Джон, удаляющийся к своей машине; дождавшись, пока он скроется из виду, я опускаю голову на руль и делаю глубокие вдохи через нос.
Джону ничего не известно о Фениксе. Или о Хелен. Вся эта хрень произошла задолго до того, как мы с ним познакомились в приюте, поэтому, оказавшись в трудной ситуации, когда мне больше некуда было идти, я посчитала Джона безопасным вариантом. Или вполне безопасным. Но мне следовало помнить, что ни одно место, ни один человек никогда не будут безопасными вариантами. Кроме Эдди, напоминаю я себе. Эдди – надежный выбор. Торнфилд-Эстейтс – безопасное место. Теперь ты в безопасности.
Однако всю дорогу до дома я поглядываю в зеркало заднего вида.
– 13 —
– Девчуля, если я съем еще одну сырную палочку, то просто лопну.
Эмили берет еще одну сырную палочку и передает тарелку мне, вызывая сомнения в том, что ее смерть так уж неминуема, но я сочувственно улыбаюсь.
– Я тоже, – соглашаюсь я и, помедлив, добавляю: – Девчуля.
К счастью, для Эмили это проходит незамеченным. Мы сидим на полу в ее гостиной: я, она, Кэмпбелл, Анна-Грейс и Лэндри. Я до сих пор не знаю ни их фамилий, ни даже названий улиц, на которых они живут, но Анна-Грейс и Лэндри вполне вписываются в образ женщин, которых я уже встречала в Торнфилд-Эстейтс: хорошенькие, худенькие, с ровными зубами, дорогими украшениями и небрежной манерой носить одежду так, как у меня никогда не получится. Единственное, что отличает их обеих от других, – это беременность, у Лэндри срок чуть больше, ее округлый живот выделяется под светло-голубым топом, а Анна-Грейс скорее выглядит так, словно съела лишний кусок пиццы за обедом. Недавно я слышала, как она говорила Эмили, что для ребенка они уже выбрали имя Хиллиард, будь то девочка или мальчик, поэтому я бросаю на нее сочувственный взгляд со своего места на полу.
На минувшее собрание, первое с моим участием, я пришла в платье от Лилли Пулитцер, поэтому пришлось неловко примоститься на диване, в то время как остальные разулись и грациозно расположились на деревянном полу в легинсах и свободных топах. Я ожидала чего-то более формального и нарядного, потому и выбрала платье, но в очередной раз допустила промах. Сегодня же я одета почти так же, как Эмили: мы обе выбрали нейтральные оттенки, Эмили – песочный, я – цвет яичной скорлупы и сливок, хотя знаю, что выгляжу в нем бледной, но Анна-Грейс и Лэндри на этот раз не смотрят на меня как на незваную гостью, так что, думаю, выбор удачный. Быть может, я как-то доказала свою ценность, купив те светильники на солнечных батареях и великодушно не попросив компенсировать расходы.
В любом случае, сейчас, я тоже сижу на полу, выбрав место рядом с Эмили, сбоку от огромной, обитой материей тахты, которую мы используем как кофейный столик. Сегодня на большом деревянном подносе стоит ведерко со льдом, где в данный момент охлаждается наше белое вино, и меня не отпускает ощущение, что все это – тахта, поднос, ведерко, расписные бокалы, из которых мы все пьем, – продукция «Сазерн-Мэнорс». Меня так и подмывает спросить, но меньше всего на свете мне хочется здесь и сейчас вызвать к жизни призрак Беа. На том первом собрании, слава богу, никто ничего не сказал, и я не собираюсь давать всем возможность сравнить и противопоставить нас с Беа друг другу.
– Итак, – Кэмпбелл достает папку с монограммой, которую приносила и на прошлой неделе, – милая Джейн круто добыла нам новые светильники, спасибо, Дже-е-ейн.
Я поднимаю бокал, улыбаясь им всем.
– Нет проблем!
Нет никаких проблем, если не считать того, что мой бывший сосед по комнате угрожал мне на парковке строительного магазина, и я спустила больше тысячи долларов с кредитной карточки Эдди на какие-то дурацкие светильники.
– А еще, – продолжает Кэмпбелл, водя пальцем по странице, – Анна-Грейс сообщила, что ландшафтная компания ее свекра может пожертвовать дерн для клумбы у въезда в квартал.
Она прижимает руку к сердцу, склонив голову с преувеличенно растроганным лицом:
– Ты настоящий ангел.
Анна-Грейс сделала один вонючий телефонный звонок и получила какое-то бесплатное дерьмо, которое на самом деле не дает ей права на статус ангела, но кому интересно мое мнение? Я беру с тарелки еще одну сырную палочку. Это просто нервы из-за ситуации с Джоном, поэтому я стервознее, чем обычно. Я должна стать для этих женщин частью их компании, а не думать о них как о конкурентках, нельзя забывать об этом.
Кэмпбелл возвращается к своей папке и садится на пятки.
– Ладно, таким образом, мы выполнили большинство поставленных на лето целей. Наверное, нам стоит двигаться дальше и наметить цели на осень.
– Девчуля, если ты скажешь «хризантемы», я уйду, – закатывает глаза Лэндри, и они все смеются.
Я тоже смеюсь, но опять с некоторым запозданием. Насколько я могу судить, они говорят на каком-то своем языке.
– Нет, никаких хризантем, не будь такой примитивной, Лэндри, – с улыбкой заверяет ее Кэмпбелл. Она сцепляет руки под подбородком, ее кольца сверкают. – Я подумала, что мы могли бы сделать что-то забавное на тему футбола. Ну, знаете, оформить половину клумбы в начале квартала в красно-белых тонах, а половину – в оранжево-синих.
Остальные дамы испускают восхищенные вздохи, а я обвожу их взглядом, сияя, но не имея ни малейшего понятия, что здесь на самом деле происходит. Лэндри, должно быть, замечает выражение моего лица, потому что с легкой усмешкой подается вперед.
– Железный кубок
[7], – поясняет она, словно это должно мне о чем-то говорить. Я вскидываю брови, продолжая скалиться и быть чертовски растерянной.
– Ты из баммеров
[8] или из бернеров?
[9] – спрашивает Анна-Грейс, вытаскивая бутылку из ведерка. Она почти пуста, поэтому Эмили с ворчанием встает и направляется на кухню.
– Джейн не с Юга, – вмешивается Кэмпбелл, отмечая что-то в своем списке. Затем она поднимает взгляд на меня. – Оберн и Алабама, – объясняет она. – Здесь крупные университеты, большое футбольное соперничество. Почти все жители с самого рождения становятся болельщиками той или иной команды.
