– Все равно куда-то нужно уехать на лето, – отвечает Беа.
Бланш улыбается, выхватив телефон из рук подруги.
– Тогда поехали к моим родителям. Места всем хватит, и будет весело!
Беа поражает, что Бланш способна сделать такое предложение, что она не видит здесь такой большой проблемы, как есть на самом деле. Для Бланш это так просто – она может приютить Беа у себя на все лето, и никто не станет возражать, никто не подумает, что Беа занимает слишком много места. Поэтому Беа соглашается и проводит с подругой лучшее лето в своей жизни.
Позже, слушая голосовое сообщение, в котором ее пьяная мать кричит что-то о неблагодарных дочерях, Беа понимает, что сделала правильный выбор. И даже если бы она не поняла этого тогда, то осознала бы все в конце лета, сидя на массивной, украшенной балдахином и кружевной отделкой кровати Бланш среди подушек всех оттенков зеленого.
Бланш улыбается, застегивая подвеску на шее Беа. На тонкой цепочке висит кулон из чистого серебра в виде буквы «Б», и Бланш показывает Беа свой кулон, точно такой же.
– Мы подходим друг другу, – говорит она, и Беа не знает, почему ей вдруг хочется плакать.
Они вместе прошли всю учебу, Беа и Бланш, Бланш и Беа. Иногда их даже называют «БиБи». Беа это нравится, но ей кажется, что Бланш этого не любит.
* * *
Письмо о зачислении приходит Беа всего через несколько дней после того, как похожее письмо получила Бланш. Беа так взволнована, что вскакивает с кровати, как только Бланш возвращается после занятий.
– Я поступила! – визжит она.
Бланш улыбается ей, но со слегка растерянным выражением на лице уточняет:
– Поступила куда?
Беа смеется, толкая Бланш в плечо.
– Эй, в Южный колледж Бирмингема, ясное дело, – отвечает она.
До нее не сразу доходит, что улыбка Бланш исчезла.
– О, ничего себе, – притворяется восхищенной Бланш, но ее голос звучит неискренне.
Внезапно Беа понимает, что ошиблась, каким-то образом все испортила, но она не уверена, в чем именно провинилась.
– Я думала, ты будешь в восторге, – признается она. – Я хочу сказать, вряд ли нам придется и там жить в одной комнате.
Беа смеется, чтобы показать, насколько глупо им было бы снова жить вместе, хотя именно это она и планировала. Бланш тоже смеется, но, как и улыбка, смех кажется натянутым.
– Наверное, я просто подумала, что ты так сильно радуешься поступлению в колледж Рэндольфа-Мэйкона, раз уж тебя туда приняли. Ведь, похоже, никто из наших туда не поступил. Меня точно не приняли.
Именно поэтому Беа и не захотела поступать в колледж Рэндольфа-Мэйкона: она подала туда заявление следом за Бланш, но даже не рассчитывала, что поступит. Когда ее туда приняли, а Бланш нет, Беа вообще отказалась от этого предложения.
Теперь она недоверчиво смотрит на Бланш.
– То есть… ты хочешь, чтобы я поступила в колледж Рэндольфа-Мэйкона?
Вздохнув, Бланш начинает расчесывать волосы – теперь они светлее и подстрижены короче, чуть ниже мочек ушей. Эта прическа ей не так идет, как длинные темные волосы, но Беа все равно похвалила.
– Я просто считаю, что, возможно, каждой из нас пора… пойти своим путем, понимаешь? – отвечает Бланш, а затем встречается с Беа взглядом в зеркале. – Мы не можем быть «БиБи» вечно.
Впервые Беа замечает, что на Бланш нет подвески с буквой «Б». Вероятно, она не носит ее уже несколько недель, а Беа просто только сейчас обращает внимание.
Она чувствует, как собственный кулон буквально обжигает кожу.
– Верно, – с легкой усмешкой соглашается она. – Ты права. Это было бы глупо.
Бланш явно испытывает облегчение, ее улыбка становится искренней, когда она кладет щетку и оборачивается.
– Я знала, что ты поймешь, – признается она.
Таким образом, Бланш идет учиться в Южный колледж Бирмингема, а Беа отправляется в колледж Рэндольфа-Мэйкона. Они продолжают общаться, переписываясь на «Фейсбуке», но Беа решает не возвращаться в Бирмингем. На третьем курсе она проходит стажировку в фирме по дизайну интерьеров, затем уезжает в Атланту и всего через два года после колледжа благодаря наработанным связям основывает компанию «Сазерн-Мэнорс».
Они с Бланш не виделись, пока им не исполнилось по двадцать шесть, и – наконец-то, наконец-то! – Беа возвращается в Алабаму, даже не потрудившись сообщить матери о своем приезде.
Мини-воссоединение происходит в каком-то баре в Файв-Пойнтс, где слишком шумно, напитки слишком дорогие, но Беа рада вернуться в Бирмингем, снова увидеть девушек из Айви-Ридж. Снова встретиться с Бланш. Какая бы неловкость ни оставалась между ними, она исчезает в первую же секунду их встречи.
Бланш визжит и протягивает руки, чтобы обнять Беа. Волосы Бланш стали еще короче, практически торчат ежиком, но прическа подходит к ее почти что эльфийским чертам лица, и у Беа на мгновение возникает вопрос, не стоит ли и ей самой попробовать что-то подобное? Но нет, то, что идет Бланш, не всегда к лицу Беа, и, кроме того, Беа и без того в последнее время выглядит неплохо, что тут же подтверждает Бланш своим криком:
– Вы только посмотрите на эту сучку!
Другим девушкам тоже интересно, в чем секрет Беа, как ей удается так здорово выглядеть, кто стрижет ей волосы и все такое. Но правда так проста. Теперь она богата. Когда они учились с ней в Айви, ей не хватало их налета богатства и высокого уровня, поэтому, конечно, сейчас она кажется им другой, теперь она выглядит красивее и лучше.
Но настоящий фурор сегодня производит Бланш, потому что выходит замуж. На ее руке красуется огромное обручальное кольцо – бриллиант в форме огранки изумруда, обрамленный в платину, – и Беа видит фотографии жениха в социальных сетях. Он светловолосый и высокий и напоминает Беа мальчиков, которых она встречала на вечеринках в Хэмпден-Сиднее, учебном заведении для парней рядом с колледжем Рэндольфа-Мэйкона. Он выглядит старше своих двадцати восьми лет и, вероятно, выглядел так еще с подростковых времен или даже раньше. Существует определенный тип парней, которые, кажется, рождаются с клюшкой для гольфа в руке, и к ним относится Трипп Ингрэм.
– Ричард Ингрэм третий, – сообщает подругам Бланш.
Беа утыкается в бокал, чтобы спрятать улыбку, потому что, конечно, Бланш выходит замуж за парня с приставкой «третий», которого все зовут Трипп. Свадьба состоится весной, и они строят большой дом в новом районе под названием Торнфилд-Эстейтс. Беа знает этот район. Честно говоря, в нем нет ничего особенного: в основном лишь множество проектов того, как все будет выглядеть в один прекрасный день, повсюду ухоженные газоны и демонстративно огромные дома, имитирующие старые, более скромные жилища. Никакой белой штукатурки, только кирпич и со вкусом подобранные темно-синие ставни. Цены на дома начинаются с семизначных цифр, но Беа теперь богата, и почему бы снова не поселиться в Бирмингеме? Ее бизнесом можно управлять из любого места; пусть ей нравится Атланта, по-настоящему она там не прижилась. Но покупка такого большого дома в районе, явно предназначенном для семей, кажется поступком глупым и… очевидным.
