София с легким вздохом вспомнила, как все действо с трудом сдерживала слезы.
С этих радужных дум она, разумеется, перескочила на мысли о своем женихе. С присущей ему деликатностью Ярослав избегал бесед о своих чувствах и — еще более того — о Шеранне. К тому же он, по-видимому, подговорил и своих домашних не касаться в разговоре этих предметов, так что Софии не приходилось краснеть, проводя вечера в Эйвинде, и она была безмерно благодарна за это будущему супругу. Он делал все, чтобы ни на мгновение не заставить ее жалеть о принятом решении, и это давало основания полагать, что брак их будет счастливым, невзирая ни на что.
Размышления молодой женщины о предстоящем замужестве прервал какой-то шорох и взметнувшаяся у окна тень.
С оглушительно забившимся сердцем она вскочила и повернулась.
"Это, верно, птица!" — промелькнуло в голове, но рука сама собою взметнулась к горлу в приступе иррационального страха.
У окна в неверном свете луны угадывалась мужская фигура, и не успела София всерьез испугаться, как ночной визитер шагнул вперед, и на его лицо упал отблеск свечи.
— Шеранн… — выдохнула молодая женщина и пошатнулась, с трудом удержалась на ногах, тяжело опираясь на туалетный столик.
Дракон улыбнулся и шагнул к ней.
Не в силах шевельнуться, София молча смотрела на него, и даже не отреагировала, когда Шеранн завладел ее рукой и поднес к губам.
— Я вернулся, — тихо сказал он, глядя на нее своими невозможными огненными глазами — такими яростными и нежными, такими до боли знакомыми…
Мгновение — и дракон уже целовал ее ладони. Вот рука его скользнула к вороту ночной рубашки, легко его развязала…
И только тогда София опомнилась — вскинулась, с яростью оттолкнула Шеранна.
— Что вы себе позволяете?! — прошипела она гневно.
— Ничего такого, чего не позволял раньше, — пожал он плечами, хотя не сделал новой попытки ее коснуться. — Помнится, тогда тебе это нравилось…
Улыбка дракона сделалась такой многозначительной, что молодая женщина вспыхнула и чуть прикрыла глаза, пытаясь совладать с острой вспышкой боли и — что греха таить? — с упоительными воспоминаниями.
И это интимное "ты" было для нее как нож в сердце.
Шеранн же с любопытством и каким-то злорадным удовольствием наблюдал за ее душевной борьбой.
— Уходите, — наконец произнесла она решительно, справившись с собой.
— И не подумаю.
Дракон сложил руки на груди и, казалось, ничто не могло его сдвинуть с места.
— Я закричу! — предупредила София с отчаянной решимостью.
— Кричи, — разрешил Шеранн безразлично. — Любопытно, что могут сделать твои домовые…
Будто поняв, что хозяйка не рада ночному гостю, к нему кинулась Искорка. Зашипела, вздыбливая шерсть, ударила агрессора по ноге когтистой лапой. Кошачья память коротка (впрочем, как и женская), и она уже не помнила этого чужака, к тому же остро пахнущего опасностью. Зря говорят, что кошки не привязываются к хозяевам, просто не всякие хозяева достойны их привязанности. Дракон оскалился, полыхнул глазами, и защитница метнулась под кровать, где и затаилась.
Молодая женщина отступила назад, хотя отлично помнила, что спрятаться негде. Впрочем, отчего она должна прятаться?
Однако они оба прекрасно понимали, что скандал ей отнюдь не нужен, к тому же дракон был совершенно прав — слуги тут не помогут.
Шаг, еще один… и София уперлась спиной в стену.
— Вот ты и попалась, — довольно провозгласил Шеранн, проводя пальцем по ее шее, по груди в вырезе сорочки, и она задрожала от этого вкрадчивого прикосновения.
Его лицо — близко-близко, в нескольких сантиметрах, его руки, нетерпеливо рванувшие рубашку…
Но к трепету примешивалась боль. Есть вещи, которые можно простить, но забыть — никогда.
— Уходите, — повторила она неожиданно спокойно и твердо, подавив желание закрыться руками. — Я не хочу вас видеть!
Он ответил ей долгим взглядом, раздраженно передернул плечами, в мгновение ока оказался у распахнутого окна и легко перемахнул через подоконник.
София бросилась к окну, затворила ставни и задвинула засов. Потом опустилась на пол, дрожа от пережитого и охватив руками колени.
Он вернулся…
Сбылось то, что так долго виделось ей в грезах.
Последнюю неделю ее ночь за ночью преследовали видения, как он уходил, уходил все дальше, но потом оборачивался и… мчался обратно!
София ненавидела себя за слабость, но каждый день ждала этих снов. Ждала, чтобы снова увидеть Шеранна, его нежный взгляд, как он возвращается…
Теперь же, когда сон сбылся воочию, ее терзали бесконечные сомнения. Три месяца назад молодая женщина бросилась бы за ним без оглядки, но сейчас ее разрывали противоречивые желания, чувства и доводы рассудка. Дракон уехал, и тем самым позволил ей вынырнуть из пучины любви и здраво взглянуть на все обстоятельства…
"В моей душе нет больше места для него. Я не безделушка, которую можно походя подарить приятелю, а после потребовать обратно!" — сердясь, твердила она себе.
София просидела всю ночь без сна, страшась даже на мгновение смежить веки. Чего она боялась? Быть может, что утром все окажется сном? А быть может, что Шеранн вновь проберется в ее душу и сны…
Глава 41
Господин Рельский стоял у окна, бездумно разглядывая открывающийся взору пейзаж. Пропорциональные, подчеркнуто геометрические, будто начерченные под линейку линии сада всегда его успокаивали, позволяя мыслям течь неспешно и плавно. Созерцание привычного с детства вида словно напоминало, что жизнь по-прежнему хороша и приносило ощущение защищенности…
"Жизнь хороша!" — повторил про себя джентльмен и невесело криво усмехнулся уголком губ, потер виски, ноющие от очередного приступа. На столике у окна стыла чашка кофе — единственное средство от привычной изматывающей боли, впрочем, помогающее далеко не всегда.
Мировому судье грех было жаловаться на норн — они одарили его своей благосклонностью, отмерив вполне обеспеченный удел. Положение в обществе, богатство, связи, вполне приятная внешность и недурное здоровье (за вычетом головной боли), а также острый ум и умение добиваться желаемого — щедрые дары богинь судьбы…
Пожалуй, господин Рельский затруднился бы назвать некую совершенно невыполнимую для него мечту, буде о том кому-нибудь пришла бы фантазия спросить. Разумеется, речь о заведомо возможном. Все, к чему он стремился, доставалось молодому джентльмену без особого труда, и казалось, что для него не существовало никаких препон и бед. Даже любимой женщины он в конце концов добился, пусть и ценою немалых переживаний и душевной боли. Едва истечет срок траура, госпожа Чернова пойдет с ним к венцу, дабы разделить свою жизнь… с нелюбимым.
