Господин Рельский опустил тяжелую длань на ее плечо, прервав мучительное ощущение, и проговорил негромко:
— Думаю, час уже поздний и вам пора домой. Вы позволите вас сопровождать?
— Конечно, — с радостью ухватилась за его предложение София, тут же вскочила и стала суетливо поправлять платье дрожащими руками, старательно не глядя в сторону дракона.
Стоящий за ее спиной господин Рельский и Шеранн обменялись взглядами, будто уколами шпаг. Мировой судья казался в этот миг несокрушимым, будто монолит, и дракон отступил: самым галантным образом распрощался и убыл.
Лишь когда за ним закрылась дверь, София вздохнула с облегчением и сумела улыбнуться своему спутнику.
Госпожа Чернова смущенно сообщила, что у нее имелись срочные дела в Бивхейме, а потому домой она пока не собиралась, на что господин Рельский понимающе усмехнулся и предложил:
— Полагаю, мое присутствие будет вам кстати…
Ей оставалось с благодарностью принять его предложение…
Спустя недолгое время двуколка мирового судьи остановилась возле дома мясника.
Мясник, почтенный господин Баруларс, был гоблином средних лет, и обитал на окраине Бивхейма, в уютном маленьком домике с пристроенной к нему просторной верандой, играющей роль лавки. Наружность его не оставляла сомнений о роде занятий оного господина: кожаный фартук и грубые рукавицы, бугрящиеся под рубахой мышцы и самое неприветливое выражение лица. Тонкие губы гоблина при виде господина Рельского неохотно сложились в улыбку, которая силилась казаться гостеприимной.
— Приветствую вас, господин, — почтительно поклонился он, игнорируя госпожу Чернову и выказывая ей таким образом полнейшее пренебрежение.
Софию вновь обуяла злость — настолько, что она без колебаний отбросила всегдашнюю мягкость и соображения вежливости. Не вдаваясь в пустые любезности, она решительно перешла к делу.
— Полагаю, вы позабыли, что мне ведомы руны… — произнесла она почти вкрадчиво, чуть склонив набок голову, и сделала многозначительную паузу. Господин Баруларс промолчал, лишь вздохнул судорожно, несколько поубавившись решимости. Гадалка заметила это и уверенно продолжила: — Заверяю, я не стану терпеть такое отношение. И если вы немедля не извинитесь, не премину наложить на вас нид…
— Да как же можно-то? Это ж преступление! — вскинулся мясник и в поисках поддержки взглянул на ее спутника.
Господин Рельский имел такой вид, будто все происходящее нисколько его не шокировало. Глаза гоблина встретились со спокойным взглядом серых глаз джентльмена, и мясник с упавшим сердцем осознал, что тот ничего не предпримет против госпожи Черновой, более того всецело на ее стороне.
— Мне нечего терять, — тихо произнесла гадалка, на мгновение устало прикрыв глаза. — Раз уж меня все считают убийцей… Знаете ли, обидно быть без вины виноватой! Лучше я сполна отплачу за все и со спокойной душой отдамся во власть правосудия. Прошу вас запомнить это и более не чинить мне никаких огорчений!
Зеленовато-бледный мясник судорожно кивнул и нервно поправил фартук, плотно обтягивающий его внушительную утробу. Как и многие обыватели, он питал суеверный страх перед волшбой, понимая, сколь мало может ей противопоставить, и София безошибочно ударила в его самое слабое место. Господин Баруларс был готов ко многому, но только не к такому!
— Тогда счастливо оставаться! — произнесла молодая женщина и направилась к выходу. Господин Рельский молча последовал за нею.
Оказавшись на улице, она устало опустилась на кстати подвернувшуюся скамейку. Злость схлынула, оставив изнеможение и горечь.
— Вы все правильно сделали, — проговорил мировой судья, глядя на нее с неподдельным участием.
— Разве это что-то переменит? — печально осведомилась София.
— Даже если так, обидчики должны получать по заслугам, — произнес он со спокойной уверенностью, будто живое воплощение бога Тюра, покровителя справедливости и воздаяния.
Она подняла взгляд.
— Вы всегда так поступаете? — пытливо спросила госпожа Чернова. — И вас нисколько не беспокоит, что я в вашем присутствии стращала добропорядочного горожанина?
— В данном случае цель вполне оправдывает средства, — пожал плечами господин Рельский. — И я более чем уверен, что вы никогда не осуществите свою угрозу. Откровенно говоря, — вдруг усмехнулся он, — я для острастки собирался кое-чем ему пригрозить, но вы управились сами.
От неожиданности София широко раскрыла глаза и рассмеялась.
— Что ж, благодарю за заступничество, — весело произнесла она, будто воочию ощутив, как с сердца свалился тяжелый камень, и добавила уже серьезно: — Я очень рада, что вы мой друг!
Мировой судья улыбнулся ей в ответ, помог встать и усесться в экипаж.
Они оставили коляску и направились пешком к дому госпожи Дарлассон. По дороге господин Рельский рассказывал молодой женщине необыкновенно забавную историю, которая произошла с ним еще в его бытность барристером, но веселость его отчего-то казалась Софии напускной.
Наконец прогулка завершилась у двери библиотеки. Вечер уже подкрался на мягких лапках и собирался вот-вот накинуть на город прохладную шаль сумрака. Соль откровенно зевала у самого края небосвода, готовясь отойти ко сну. Ее розовое одеяние предвещало, что следующий день будет ясным, впрочем, как обычно и случалось на Бельтайн.
Госпожа Чернова тихонько вздохнула, вид библиотеки навевал воспоминания и оживлял былые надежды.
Тем временем мужчина уже стучал в дверь. Им открыл слуга, который поведал, что госпожа Дарлассон отправилась на прогулку в сад, и посоветовал искать ее в западной беседке, где хозяйка имела обыкновение проводить погожие вечера.
Гости решили прервать отдых почтенной гномки и направились на розыски. По счастью, госпожа Чернова прекрасно знала окрестности, а потому им не составило труда добраться к искомой альтанке.
Ажурное сооружение, увитое плетистыми розами и диким виноградом, располагалось на небольшой полянке, окруженной каштанами и яблонями. Гадалка любила это уютное местечко, хотя редко здесь бывала.
Однако в этот раз милое очарование сада было грубо нарушено.
Взглядам нежданных посетителей предстало зрелище, столь нелепое, что Софии захотелось протереть глаза.
У самого входа в беседку на земле лицом вниз распростерлась госпожа Дарлассон, возле которой стоял на коленях господин Нергассон. Кузнец не сводил застывшего взгляда с неподвижной гномки, а чуть поодаль валялся молоток, запачканный чем-то красным…
Глава 18
Молодая женщина почувствовала дурноту и покачнулась. Она прижала пальцы к губам, силясь сдержать крик. Взгляд с пугающей четкостью выхватывал детали: небрежно отброшенный молоток; неестественно белое лицо господина Нергассона; справа от него — оброненный букет еще свежих полевых цветов…
