— Неужели есть кто-то пострашнее вас? Верится с трудом!
— Поогрызайся мне еще, язва малолетняя!
— Хочу и буду!
Взгляд, которым он припечатал ее к месту, был тверже гранита.
На миг Беловой показалось, что сейчас мужчина точно свернет ей шею.
Таким осатаневшим он выглядел, когда распрямился во весь свой рост.
— Поймаю и накажу!
— Заору так, что мало не покажется!
— Придется хорошенько заткнуть твой рот!
— Придется напомнить, что теперь мы держимся друг от друга подальше!
— Лена, да твою же ж… мать!
— Угу! Счастливо оставаться!
— Стой, где стоишь! — зычный мужской голос эхом отразился от стен.
— Не собираюсь я…
— Что в пакете?
Только сейчас девушка и вспомнила о его существовании.
— Ничего!
— Мое печенье? Дай сюда!
— Ни за что!
— Белова!
— Нет! Пожалуйста!
Но было поздно. Преодолев разделяющее их расстояние, Макаров настойчиво вырвал пакет с контейнером из ее ослабевших рук.
— Они… они… их все равно нельзя есть!
— Почему?
— Я забыла добавить в тесто несколько ингредиентов! — Лена попыталась перехватить контейнер с чудо-выпечкой. Да только куда ей против этого гиганта. — Получилось просто отвратительно! Его нужно выкинуть! Нет!
Девушка застыла на месте, точно парализованная, с затаенным ужасом наблюдая, как первая печенюха исчезает в недрах его рта. За ней последовала вторая. И третья.
Блаженно прикрыв веки, Виктор Эдуардович застонал от удовольствия:
— Лгунья!
— Вкусно?
— Божественно!
— Быть не может…
— Сама попробуй!
— НЕТ! — взвизгнула отчаянно. — Спасибо!
— Ух, как категорично!
— Я просто… мне нельзя сладкое! И вы… лучше тоже не налегайте!
— Давай! — преподаватель настойчиво протянул ей очередное печенье.
Отрицательно замотав головой, Лена медленно попятилась к двери.
— Кусай, говорю! Не отпущу, пока не съешь! Ты должна это попробовать!
«Так, спокойно! По логике вещей, ничего со мной от одного кусочка не случится. Да и стояка у меня точно не произойдет — стоять-то нечему. А так хоть подозрения от себя отведу!»
— Ладно! Уговорили!
Вздохнув для храбрости полной грудью и состроив на лице серьезную гримасу, Белова все же отправила в рот предложенное угощение.
Глава 12
Лена
— Быть может, ты считаешь себя особенной, Попова? Поэтому позволяешь себе заявиться на пару спустя целых двадцать пять минут после звонка? — заведующий кафедрой экономики, Каримов Марат Евгеньевич — высокий, статный, грозный мужчина лет тридцати двух-тридцати трех на вид, получивший среди студентов громкое прозвище Серп (ибо выкашивал нерадивых студентов в период сессии ничуть не хуже), — уже несколько минут отчитывал их старосту Юлю за опоздание на первую пару, коей, к несчастью, оказалась именно его лекция. — Думаешь, должность старосты развязывает тебе руки и освобождает от ответственности? Думаешь, теперь тебе можно все?
— Я не…
— Не надо мне здесь ресничками хлопать и святую невинность из себя изображать, Попова! — перебил он ее строго. — Отвечай четко на вопрос!
Бледная как мел Юля нервно сцепила пальцы в замок и тихо отозвалась:
— Конечно, нет! Извините, Марат Евгеньевич!
— Так за что именно я должен тебя… извинить?
Староста промямлила в ответ что-то нечленораздельное, чем вызвала очередной поток нравоучений со стороны Каримова.
— Бедная Юлька! — задумчиво прошелестела Ирина, с хмурым выражением лица наблюдая за всей этой картиной. — За что, спрашивается, он на нее взъелся? Другим прощает опоздания, а с нее прямо шкуру снять готов!
— Угу! — бездумно отозвалась Лена, усиленно обмахивая себя ладонями, ибо за последние десять минут в жар ее кидало с тревожным постоянством. — Хотя скорее уж… трусы!
Ну а что? Попова была очень видной, эффектной девушкой.
Сочной цыпочкой, как назвали бы Юльку их же одногруппники.
Не худая, но и не толстая. Красивая, в меру упитанная жгучая брюнетка.
И простая, как три рубля. Без закидонов и раздутого самомнения.
— Трусы? — изумленно воскликнула Ира, едва ли соображая в тот миг, что разговаривает уже не шепотом. — Какие еще трусы? Ее?
В аудитории воцарилась гробовая тишина. Марат Евгеньевич жестом велел Поповой вернуться на свое место. И просить ту дважды не пришлось.
Уже спустя пару секунд Юля бесшумно присела за соседний с ними стол.
— В чем дело, Синицына? — с «особым» участием поинтересовался Каримов.
— Простите! Извините! — выкрутилась подруга, быстро взяв себя в руки. — Неправильно прочитала мамино сообщение! Имелось в виду… трУсы!
— Переписываешься на моих лекциях?
— Нет! Но… это же мама!
— И что?
— Как что? Если вы завалите меня на экзамене, и я вылечу из ВУЗа, то именно на ее хрупкие плечи ляжет забота обо мне в ближайший год! Поэтому маму нельзя игнорировать!
Мужчина добродушно рассмеялся, что случалось с ним нечасто.
— Весомый аргумент, Ирина! — заявил он снисходительно и как ни в чем не бывало продолжил лекцию. — Так на чем мы остановились? Ах, да!
Когда он отвлекся, Синицына незаметно шепнула Поповой:
— Колись давай! Чего такого сверхъестественного ты натворила?
Краем уха Лена услышала сбивчивый Юлькин ответ:
— Ничего! Просто устроилась работать официанткой в ночной стриптиз-бар. А Серп, оказывается, частенько там зависает! Пару раз даже подкатить ко мне пытался по пьяни! А потом увидел в стенах ВУЗа и понял, что я его студентка. Представляешь, какой конфуз? Завкафедрой, а тут такое! Неудивительно! Теперь вот отрывается на мне по полной программе! Боится, что проболтаюсь… наверное!
Подруга продолжила тихонько перешептываться с их старостой.
А Лена безбожно дрожащими руками торопливо извлекла из сумочки маленькую бутылку с водой и осушила ту залпом.
Громко. Жадно. Ненасытно. Ее мучила чудовищная жажда.
Тело полыхало от нестерпимого жара, требующего немедленного выхода наружу. Казалось, по венам сейчас вместо крови струится густой кипяток. Или ртуть расплавленная — не иначе, ведь лицо, уши и шею нещадно жгло. Губы покалывало, словно от продолжительных безудержных поцелуев.
