Удалось рассмотреть какой-то корабль, похожий на наш истребитель и ещё один крупный, судя по всему, крейсер. Не раздумывая, скатился вниз и ворвался в рубку.
— Константин Александрович, там истребитель и крейсер. На курсе…, - я немного завис. — В общем, слева от нас.
Панфёров, передав штурвал, видимо, кондуктору Силычу, который успел прибыть в рубку, бросился на ходовой мостик. Селезнёв и я двинулись за ним.
Поднявшись, вместе с Семёном Владимировичем застыли, ожидая, что же скажет командир корабля. Тот, прильнув к биноклю, долго рассматривал два корабля, а потом радостно произнёс:
— Кажется, ещё поживём, господа офицеры. Это германцы. Истребитель «Таку» и бронепалубный крейсер «Нимфе». Если успеем до них дойти, то, думаю, они нас подберут, когда взорвём наш корабль, — Панфёров замолчал, а потом продолжил. — Всё-таки союзники, какие не какие, а япошки не захотят с ними связываться. У меня задача доставить вас, Тимофей Васильевич, и генерала Вогака в Тяньцзинь. Если я не смогу, то пусть германцы довезут.
Панфёров улыбнулся, а потом всё завертелось. «Лейтенант Бураков», резко изменив курс, направился на встречу германских кораблей. «Таку», как и «Бураков» был одним из четырёх захваченных китайских миноносцев во время «Боксёрского восстания». При дележе добычи он был зачислен на службу в состав германской Восточно-азиатской крейсерской эскадры, расположенной в Циндао. И теперь этот корабль резко ускорился и пошёл к нам на встречу.
Японские истребители усилили огонь, но в этот раз Бог нас хранил. «Лейтенант Бураков» шёл на двадцати пяти узлах, не теряя скорости, а все японские снаряды пролетали мимо.
Минут через десять германский истребитель, сбросив скорость и описав широкую дугу, прикрывая нас, встал к нам в кильватер, а на его передней мачте затрепетал флаг «Юниформ» — «Вы идёте к опасности».
Японские миноносцы, сделав ещё пару выстрелов, отвалили в сторону. В бинокль было видно, как 105-мм орудия правого бота крейсера «Нимфе», подходившего к нам, начали наводиться на японские корабли, а на его мачте также затрепетал флаг «Юниформ».
Глава 1. Союзники
— Господа, я ещё раз поднимаю этот бокал за наших спасителей, за доблестных офицеров Кайзерлихмарине. За вас, господа! — Вогак с бледным лицом отсалютовал бокалом с коньяком двум германским морским офицерам, сидящим за столом, и выпил.
Я, Панфёров и Селезнёв, встав, поддержали генерала. Командир бронепалубного крейсера «Нимфе» фрегаттен-капитан барон Клейст и командир истребителя «Таку» капитан-лейтенант фон Шварценберг также поднялись на ноги и, коротким кивком поприветствовав тост Константина Ипполитовича, медленно вдохнули пары коньяка и браво опрокинули бокалы.
Я выпил не знаю уж какой по счёту бокал под тосты за наших спасителей, но алкоголь не брал абсолютно. Видимо, нервная система от всего пережитого всего лишь несколько часов назад до сих пор впрыскивала в кровь адреналин в больших количествах, при этом её ещё и коньяк подстёгивал.
Да, появление германских кораблей и их действия спасли наш корабль от верной смерти. Когда японские истребители отвалили в сторону, мы, дойдя до германского крейсера, попросили у немцев два часа на ремонт, для чего надо было лечь в дрейф, либо принять на борт дипмиссию российского императора и доставить её в Тонгу.
Фрегаттен-капитан барон Клейст пошёл нам на встречу, и «Нимфе» вместе «Таку» легли в дрейф, прикрывая наш миноносец с двух сторон. Японские истребители, развернувшись, прошли мимо тройки лежавших в дрейфе кораблей, но атаковать под нацеленными стволами 105-мм орудий, способных выпустить до пятнадцати снарядов в минуту, не рискнули и вскоре скрылись за горизонтом.
Два часа прошли быстро. Под руководством стармеха Зверева, непонятно как остававшегося на ногах, тело кондуктора Васильева сняли с паропровода, который на скорую руку залатали с помощью хомутов, устранили другие повреждения, какие были в силах сделать за это короткое время.
Потом весь экипаж собрался на палубе. Морю предали тело спасшего корабль кондуктора Васильева Владимира Ивановича и ещё девяти погибших моряков. Решение похоронить в море павших в бою приняли сообща.
Как сказал генерал Вогак, христианское кладбище в Тонгу постоянно подвергается разорению со стороны китайцев, и лучше похоронить моряков по морскому обычаю. Так Бохайское море стало местом захоронения ещё десяти русских моряков.
Кроме десяти погибших ещё тринадцать человек было ранено. Среди них оказался и генерал Вогак. Осколок снаряда непонятно как залетевший в помещение, где он находился, вспорол Константину Ипполитовичу плечо. Слава Богу, рана была небольшой и до того момента, когда ему смогли оказать помощь, кровотечение уже остановилось, благодаря платку, который Вогак наложил на рану под мундиром.
Командир «Нимфе» узнав, что одним из представителей дипмиссии является раненный генерал, прибыл на борт «Лейтенанта Буракова» вместе с врачом и парой санитаров крейсера.
После оказания помощи раненым барон остался на похоронах. Был шокирован, узнав про подвиг кондуктора Васильева. В результате все раненые, включая Константина Ипполитовича, были переправлены на германский крейсер. Фрегаттен-капитан клятвенно пообещал, что всем раненым будет оказан достойный уход и на корабле, и когда крейсер вернётся в Циндао в германском госпитале. После завершения лечения русские моряки будут переправлены в Российскую империю.
Закончив со всеми хлопотами, корабли на десяти узлах пошли к устью реки Пейхо к фортам крепости Дагу. В Чжилийском заливе барон Клейст вместе с генералом Вогаком перешли на борт «Таку» и два миноносца спокойно поднялись по реке до города Тонгу, откуда ранним утром на поезде я и Константин Ипполитович должны были отправиться до Тяньцзиня, а командир «Нимфе» как выяснилось до Пекина, выполняя какую-то свою миссию.
Ожидая поезд, оккупировали небольшой кабинет ресторана при гостинице европейского типа, где остановились до утра, и вот уже час чествовали своих спасителей. Времени у нас было вагон и маленькая тележка.
— Господа, я хочу поднять этот бокал за мужество русских моряков. Сегодня я стал свидетелем подвига Российского императорского флота. Один миноносец принял бой против трёх и потопил один из них. А то, что совершил ваш кондуктор Васильев — это, это… Я не могу подобрать слов. Подвиг?! Но этого слова слишком мало. Не знаю смог ли кто-то матросов Кайзерлихмарине повторить такое. Я буду писать Кайзеру с просьбой, наградить этого храброго и самоотверженного матроса. Теперь я понимаю, как вы одерживаете победу одну за другой на море в битвах с японцами. За ваше мужество! — прервал мои воспоминания барон Клейст, который, закончив говорить очередной ответный тост, чисто по-русски махнул бокал, будто это не благородный коньяк, а водка или шнапс. По-русски он, кстати, говорил, как на родном.
За такой тост все дружно поднялись и выпили. Приземлившись за стол в молчании закусили, делая перерыв между возлияниями, чему я был откровенно рад. Офицеры Российского императорского флота и Кайзерлихмарине оказались достойны друг друга в принятии на грудь больших количеств благородного напитка. Я хоть и был пока трезв из-за взбудораженной нервной системы, но прекрасно осознавал, что мне с моряками не тягаться. Да и за Вогака несколько переживал, здоровым он отнюдь не выглядел. Ушибленные рёбра в тугой перевязке, раненое плечо, но Константин Ипполитович держался молодцом, несмотря на бледный вид.
