Я замолчал, так как этот разговор меня начал утомлять. Нет, Красин не был моим кумиром, как Тер-Петросян в детстве. Но та информация, которая была мне доступна в прошлой жизни, говорила, что он был хорошим управленцем и специалистом своего дела. А их, к сожалению, в Российской империи очень мало. Поэтому я был готов наступить на горло собственной мести и попытаться завербовать этого человека.
— Вы так об этом уверенно говорите, будто видели такое развитие ситуации. Но ведь народы имеют право на своё самоопределение? — с каким-то сомнением произнёс Красин с вопросительной интонацией.
— Имеют, только что тогда останется от Российской империи, что останется от великого государства, которое создали наши предки?! А к этому стремятся ваши знакомые Дезаконишвили и Циллиакус, и не они одни. Националистические настроения по окраинам империи — это также критический вопрос, который надо решать в ближайшее время, иначе пар разорвёт котёл.
— Тимофей Васильевич, зачем вы мне всё это говорите? — перебил меня Красин, требовательно смотря мне в глаза.
Я споткнулся на мысли, а потом резанул правду-матку:
— Леонид Борисович, я хотел бы, чтобы вы направили свои силы не на разрушение, а на созидание. Хотите бороться за права рабочих, пожалуйста, но законными методами. В Баку у вас для этого будет куча возможностей, только не надо провокаций, которые вы хотели осуществить.
— Какие провокации?
— Леонид Борисович, ну вы прям как маленький. Не надо стрелять из толпы демонстрантов по полиции и войскам, которых привлекли бы к разгону стачки. Те, конечно же, ответят. Среди рабочих появятся жертвы, тут им в руки попадает специально заготовленное оружие, затем баррикады, городские бои. И чем больше крови прольётся на алтарь революции, тем больше и крепче вырастет древо свободы. Так чего жалеть-то мясо?
— Тимофей Васильевич, они что, действительно, так хотели сделать, — подал голос Буров, всё это время молчаливо возвышавшийся за спиной пленника. — Да этого иуду удавить надо, а не вербовать.
В голосе агента было столько гнева, что у Красина на лбу тут же выступили бусинки пота.
— Видите, Леонид Борисович, какая реакция у цепного пса самодержавия. Не нравится ему то, как вы людскими жизнями готовы распоряжаться. Ну, да ладно, хватит, так сказать, бисер метать. Пора заканчивать разговор. Итак, вернёмся к вопросу — где могут находиться полковник Акаси, а также господа-товарищи Дезаконишвили и Циллиакус?
— То есть, вопрос с моей вербовкой отпал? — Красин твёрдо посмотрел мне в глаза.
— А я вас не вербую. Зачем? Просто в России слишком мало людей дела, настоящих созидателей. Поэтому и хотел вас увидеть среди них.
— А если я не соглашусь, то пропаду без вести?! — задал вопрос пленник, глядя мне в глаза
— Да. А если согласитесь, то будете под постоянным негласным контролем. Тем более, материалов на вас на три повешенья хватит по статье «Измена», — твёрдо ответил я, не отводя взгляда.
— Интересно поставлен вопрос выбора без выбора. Значит, предлагаете мне стать перевёртышем? — пленник грустно улыбнулся.
— Вы знакомы со Струве Петром Бернгардовичем? — с каким-то азартом задал я вопрос.
— Лично нет, но много о нём слышал. Именно он написал «Манифест Российской социал-демократической рабочей партии», можно сказать первый документ нашей партии. И я не представляю, как он стал предателем, — зло произнёс Красин.
— Почему же предатель?! Просто человек не согласен с мнением Маркса о неизбежности социальной революции. Также не поддерживает радикальные методы революционной борьбы и склоняется к постепенному преобразованию России путём плавных реформ, чем сейчас и занимается в Гродненской губернии, где вместе с господином Столыпиным по поручению государя проводят аграрную реформу по внедрению современных аграрных орудий, искусственных удобрений, многопольных севооборотов, мелиорации на общинных и частных землях. В губернии по специальному указу позволили крестьянину выходить из общины и делаться индивидуальным и наследственным собственником земли, которую он обрабатывает. Уже подано более десяти тысяч заявок. Хоть дело и идёт со скрипом, но этот опыт будут распространять и в других губерниях. Император выделил на это денежные средства, кроме того уполномочил Государственный Крестьянский Банк скупать помещичьи земли и перепродавать их крестьянам на исключительно льготных условиях. С 1 января следующего года крестьянам будет предоставляться долголетний кредит, доходивший до 90 % стоимости земли при очень низком проценте — 4,5 % годовых, включая погашение.
— Это жалкие полумеры. Пока вся земля не будет в собственности у крестьян — голод в России не победить, — перебил меня Красин.
— От крестьянского вопроса сразу видно, что вы далеки, Леонид Борисович. Вам хоть известно, что на одну дворянскую десятину сейчас приходится двадцать пять крестьянских. Вам бы на эту тему с Петром Аркадьевичем Столыпиным поговорить. Им, кстати, разработана большая переселенческая программа крестьянских семей в Сибирь, которую император уже одобрил. Сразу после окончания войны, как только освободится от воинских грузов Великий Сибирский путь, она и начнётся. Выразившая желание выехать из Европейской России в Сибирь семья избавляется на десять лет от всяких налогов, получает в полную собственность участок земли в 15 гектаров и денежное пособие в двести рублей. Кроме того, семья будет перевозиться со всем имуществом за казённый счёт до места поселения. Император под это дело решил выделить в крестьянский фонд сорок миллионов десятин собственной земли в Сибири.
— Тимофей Васильевич, этот господин действительно так ценен, что вы перед ним целый час распинаетесь. По мне так пускай пропадёт без вести. Нечего с ним рассусоливать. Как вы говорили, тазик с цементом на ноги, а как тот застынет, в Рону раков кормить. Даже живот резать не надо. С таким грузом точно не всплывёт, — вмешался в наш разговор Буров, изобразив самое зверское лицо.
Жаль его Красин не увидел, но интонацию прочувствовал. Да и картинку Пётр Фёдорович нарисовал замечательную. Надо же мне было как-то рассказать о таком способе избавления от трупа.
— Интересный способ использования цемента. Впечатлён, признаться. Никогда бы до такого не додумался, — нервно произнёс Леонид Борисович.
Пленник посмотрел мне в глаза и, чеканя слова, произнёс:
— Где находятся или могут быть Дезаконишвили и Циллиакус, я не знаю, полковник Акаси два дня назад убыл в Париж. Это всё, что я могу ответить на ваш вопрос, Тимофей Васильевич.
Глава 16. Акаси
Полковник японского генерального штаба Акаси Мотодзиро стоял у окна номера Hotela d’Iena, в котором постоянно останавливался при приезде в Париж и смотрел на Триумфальную арку. Настроение у полковника было отвратительным, его разведмиссия постепенно терпела крах. Офицер недовольно поморщился, следя за каплями на стекле, которые объединявшись, небольшими ручейками стекали вниз по стеклу.
