Он всегда был первым, всегда был лучшим и в начальной школе, и в военной подготовительной, затем в Военной академии и в Военном университете, где добился выдающихся успехов. По окончании университета служба в Генштабе, где также довольно скоро сумел зарекомендовать себя с наилучшей стороны. Благодаря этому, в 1894 году был командирован на стажировку в Германию. Однако первый визит в Европу продлился всего несколько месяцев. С началом японо-китайской войны Акаси был отозван на родину и отправлен на театр боевых действий в качестве офицера гвардии.
По окончании войны вернулся на работу в Генштаб, где был замечен заместителем начальника генералом Кавауэ Сороку и направлен сначала военным наблюдателем на аннексированные США Филиппины, а в 1900 году снова в Китай — на этот раз военным экспертом японской делегации на переговорах с Россией по итогам подавления «боксерского» восстания.
В январе 1901 года назначен военным атташе во Франции, а через полтора года переведён военным атташе в Санкт-Петербург. Заместитель начальника Генштаба генерал Кодама Гэнтаро в своём поздравительном письме отметил, что столь высокое назначение молодой офицер получил, так как без преувеличения входит в элиту японского офицерского корпуса и является одним из лучших в стране военных экспертов по внешнеполитическим вопросам.
Акаси усмехнулся, продолжая вспоминать свои начальные успехи в русской столице. Их удалось достигнуть, развивая агентурные связи, полученные в наследство от предшественника на посту военного атташе полковника Танака Гиити. Одним из таких агентов был японский стажер Петербургского университета Уэда Сэнтаро.
Уэда информировал Акаси о настроениях столичного студенчества и слухах, которые циркулировали в кругах радикально настроенной молодежи. Именно благодаря ему, полковник познакомился и затем нанял в качестве учителя русского языка 30-летнего латышского студента «Брауна». Под этим псевдонимом скрывался Янис Янсонс — авторитетный деятель социал-демократического латышского движения.
Янсонс предоставил полковнику более или менее достоверные сведения о состоянии революционного движения не только в самой России, но и на национальных окраинах империи, в первую очередь в Прибалтийском крае. В настоящее время, пользуясь аккредитацией журналиста, «Браун» приносит ценную информацию о планах высшего российского военно-морского командования.
Благодаря ему стало известно, что русские в ближайшее время собираются направить на Тихий океан новую эскадру, состоящую из броненосцев «Бородино», «Император Александр III», «Император Александр II», «Император Николай I», броненосных крейсеров «Императрица Мария» и «Великий князь Георгий», плюс вспомогательные суда.
Эту информацию «Браун» получил из интервью с вице-адмиралом Бирилевым — генерал-губернатором Кронштадта, на которого было возложено снабжение и подготовка этой эскадры для перехода в Порт-Артур*.
* В реальной истории Янис Янсон-Браун в январе 1905 года сообщил японскому консулу в Копенгагене о содержании своего интервью с вице-адмиралом А.А. Бирилевым. Речь шла о состоянии и сроках отправки на Дальний Восток 3-й Тихоокеанской эскадры под командованием контр-адмирала Н.И. Небогатова. Бирилев руководил подготовкой, вооружением и снабжением этой эскадры. Донесение консула в Копенгагене послу Японии в Гааге. 11 января 1905 года.
Акаси, как и полковник Танака считал, что в борьбе с Российской империей необходимо использовать революционные силы, потому что был уверен, что всякий враг самодержавия автоматически есть друг и союзник Японии.
К своим первым успехам Акаси относил вербовку ротмистра Николая Ивкова — офицера штаба Главного интендантского управления военного министерства, передававшего много секретных сведений о расположении российских войск, военных перевозках на Дальний Восток. Правда и денег ему было заплачено немало, больше трёх годовых окладов.
Сведения от ротмистра перепроверялись ещё двумя завербованными агентами: австрийским журналистом с псевдонимом «Джек», который был аккредитован в Иркутске, и женщиной-агентом по имени Хедвиг Эксштейн кличка «Ханна», работающей в Чите.
Потом на Акаси сам вышел австрийский подданный инженер Николас Балог де Галанта, который торговал в России оружием и постоянно жил в Петербурге. С его помощью удалось организовать целую сеть агентов в основном скандинавского происхождения, проживающих на территории России. Информация от «Густавсона», «Гуннара», «Поля» и многих других шли потоком из Самары, Челябинска, Иркутска и других важнейших городов Транссиба.
Балог познакомил полковника с финским оппозиционным деятелем Йонасом Кастреном, через которого удалось выйти на офицера шведского Генштаба капитана Ивана Аминова, а через него на других шведских генштабистов: начальника отдела по России капитана Нильса Эдлунда илейтенанта Класа Клингенстерна. Особенно полезным для Акаси оказалось знакомство с Эдлундом, который по приказу военного министра Швеции был отправлен в Маньчжурию наблюдателем в российскую действующую армию. Это говорило о том, что и в Швеции считают, что война между Россией и Японией вот-вот начнётся.
Перед отъездом Эдлунда в Маньчжурию Акаси пригласил того на обед, во время которого изложил шведскому офицеру план создания осведомительской сети. Полковник довёл до капитана, что один из информаторов будет курировать Москву, Казань и Ярославль, второй Санкт-Петербург, третий Самару, а также Иркутск и Читу. Эти агенты подчинённые резиденту из местных, должны будут отслеживать движение воинских эшелонов из Центральной России на Дальний Восток: дату и точное время их прохождения, номера перевозимых военных частей, количество военнослужащих, боеприпасов, военного снаряжения и всякое такое прочее.
С помощью Эдлунда Акаси надеялся получить данные о ходе мобилизации в России, а после начала военных действий о числе раненых, вывозимых в Россию из Маньчжурии, их настроениях и политических предпочтениях. За содействие в добывании секретной информации и вербовке тайных осведомителей Акаси посулил Эдлунду солидное вознаграждение, куда больше, чем ротмистру Ивкову.
Капитан помогать согласился. Подобная сговорчивость шведа объяснялась тем, что в местных военных кругах на Российскую империю, которая в свое время отторгла у Швеции Финляндию, смотрели минимум как на опасного соседа, а нередко и как на потенциального противника.
Естественно, что информация о состоянии российских вооруженных сил весьма интересовала и Стокгольм. Соглашаясь помогать Японии, добывать разведданные о российской армии, шведские военные надеялись и сами попутно их получать. Понятно, что подобные действия являлись прямым нарушением нейтралитета, который был официально объявлен Швецией впервые же дни русско-японской войны.
Это была очередная и яркая победа Акаси, которая была высоко отмечена в японском Генеральном штабе. Ведь для Японии такая шпионская сеть была очень выгодной. В случае провала обвинения в шпионаже могли бы быть выдвинуты против кого угодно, но только не в отношении японских офицеров. Кроме того, такая постановка дела весьма затрудняла перехват секретной корреспонденции контрразведкой противника.
