«Нет, этих поляков никогда не приучишь к точности», — подумал Акаси, направляясь к двери номера.
***
«Нет такой крепости, которую не мог бы взять осел, нагруженный золотом», — такую фразу приписывают царю Филиппу II Македонскому.
Умный был дядька. Золотая монета в сто франков позволила получить от портье всю информацию о мужчине азиатской наружности, который часто останавливается в одном и том же номере Hotela d’Iena.
Вторая сто франковая золотая монета позволила беспрепятственно проследовать к номеру, куда, по словам портье, буквально через пять-десять минут должен был прийти гость, о котором постоялец предупредил портье.
О том, что полковник Акаси в Париже, как правило, останавливается в Hotelad’Iena сообщил Красин, который решил, что без вести пропадать не хочет. Он пока находился под наблюдением одного из моих людей, в снятой для наших целей квартире в Женеве.
Буров, Горелов и Дубров, один из двух новеньких агентов, привлечённых к этой операции, остались в Швейцарии, чтобы решить вопрос с Аксельродом. Я же с Зарянским и Волжиным, вторым новеньким, отбыли в Париж, и в настоящий момент стояли перед дверью гостиничного номера, где проживал полковник Акаси, сжимая в руках револьверы с глушителями.
Этот прототип, как у братьев Митиных был в первый раз изготовлен для нашей операции в Лондоне, а теперь стал, можно сказать, обычным атрибутом для спецопераций Аналитического центра. А браты должны были обкатать БраМит в боях в Маньчжурии и Кореи, где им придётся повоевать. Для этих целей им было отпущено с собой больше сотни глушителей, в основном для карабинов.
Японский резидент в Европе был нашей последней целью. В идеале хотелось, и ему устроить несчастный случай, но этот клиент был профессиональным военным из самурайского рода, и как я представлял, наверняка, имел хорошую подготовку. Поэтому без телесных повреждений боюсь его будет не взять.
Временной цейтнот заставил действовать нахрапом, практически без подготовки. При самом плохом варианте, предусматривался интенсивный допрос Акакси с применением акупунктуры Ли Джунг Хи и дальнейшая ликвидация полковника.
Пока французская полиция опомниться, мы будем уже далеко. Тем более, нами использовался грим, парики, а на руках были тонкие лайковые перчатки, благо на улице не май, а декабрь месяц.
Стук в дверь, Зарянский и Волжин страхуют по бокам, я же стою перед дверью, скрестив на паху руки, чтобы револьвер с глушителем сразу не бросался в глаза.
Дверь открывается, и я встречаюсь взглядом с полковником, и потому как изумлённо распахнулись его глаза, понимаю, что он меня узнал.
— Добрый день, полковник. Извините, что без приглашения, но нам надо с вами переговорить, — с этими словами я двинулся на Акаси, направив револьвер ему в живот.
Надо отдать должное японцу, тот, как говориться, лица не потерял, даже попытался сделать жест, приглашая меня пройти вперёд, но я ответным жестом показал полковнику, чтобы тот двигался в номер.
Акаси развернулся и с напряжённой спиной, прошёл в свои апартаменты. Я шёл за ним, держа безопасную для удара дистанцию и контролируя каждое движение противника. Следом за мной в номер зашли Зарянский и Волжин, закрыли дверь и растеклись по бокам.
— Чем обязан вашему визиту, господин полковник? — Невозмутимо спросил Акаси, подойдя к столу, на котором стоял чайник и несколько чашек с блюдцами. — Может быть чаю? Признаться был в своё время удивлён, что в этом отеле подают прекрасный чай.
С этими словами Акаси, взяв чайник, неторопливо налил в чашку чаю. Поставив чайник на место, он медленно приподнял блюдце вместе с чашкой левой рукой, правой подхватил чашку и, резко развернувшись на сорок пять градусов, одновременно бросил блюдце в Волжина, а чашку с напитком метнул в Зарянского.
Проделав это, полковник, согнувшись, крутнулся на триста шестьдесят градусов, успев за этот оборот подхватить трость, стоящую в специальной подставке рядом со столом, достать из неё клинок и рубануть в моём направлении.
Всё было проделано настолько быстро, что я только, благодаря рефлексам, успел откачнуться назад. Блюдце попало в лоб Волжина, и он начал заваливаться на спину. Зарянский оказался шустрее нашего молодого товарища, успев увернуться от чашки, но не от чая, который попал ему в глаза, также выведя из строя.
Акаси же продолжил атаку, нанёс мне ещё один рубящий удар своим оружием, который был похож на прямой японский меч цуруги, только с более узким лезвиям. Я вновь отпрянул назад, тем не менее, полковник успел разрубить поля моей шляпы и, кажется, рассечь щёку. Почувствовал, что по ней что-то потекло.
Следующего удара я ждать не стал, чуть довернув револьвер, нажал на спуск. Выстрел. У Акаси подломилась правая нога, но он всё же попытался достать меня выпадом меча в район груди. Я скользнул в сторону назад, разворачиваясь под сорок пять градусов, пропуская лезвие, и это мне почти удалось. Не знаю, кем был откован этот меч, но плотный драп пальто, он вспорол, как воздух, будто и не заметил преграды.
Ещё быстрый шаг назад в прихожую, разрывая дистанцию. Полковник пытается, не смотря на простреленное бедро, сделать ещё шаг в мою сторону, отводя чуть в сторону меч для удара.
«Хренушки тебе, а не рукопашная», — промелькнуло у меня в голове, и я вновь нажал на спуск, прострелив японцу вторую ногу.
Уже падая, Акаси умудрился метнуть в меня цуруги, и если бы не пальто, то меч точно разрезал бы мне бедро. А так отделался очередным повреждением верхней одежды.
Воспользовавшись тем, что полковник, опираясь обеими руками в пол, пытается подняться, находясь ко мне правым боком, сделал шаг вперёд и нанёс тому удар ногой по печени, отправляя в нокаут. Достав наручники, быстро застегнул их за спиной на руках японца, который чуть не умудрился вырубить нас всех троих и уйти, отправив меня с сотоварищами в места вечной охоты.
Прыткий дяденька оказался. Вернусь домой, час в день тренировке буду уделять минимум, а то так сын сиротой останется. Под эти мысли успел оглянуться вокруг. Сергей Владимирович тряс головой и пытался протереть ладонями глаза, тихо матерясь про себя. Волжин Костик, как он представился при нашей первой встрече, мирно лежал на полу, на спине и не подавал признаков жизни.
Подхватившись, я подскочил к нему и попытался нащупать пульс на сонной артерии. Слава Богу, он был, при этом спокойный и наполненный. А над переносицей парня вокруг рассечения начал наливаться синяк, который точно перейдёт в разряд синячище, включающий и лоб, и глаза. Такой никаким гримом не скроешь.
Я машинально провел по щеке и посмотрел затем на кровь на пальцах. Судя по всему, один Зарянский отделался без сильной травмы, если только чай не был кипятком, а то зрению Сергея Владимировича может прийти хана. Но судя по его поведению, а точнее по отсутствию громких криков всё должно обойтись.
Еще раз оглядел номер и направился к кровати, чтобы воспользоваться простыней для перевязки ран полковника. Мне надо было с ним переговорить, а для этого не дать истечь кровью до того момента, когда выжму из него всё. Теперь уже терять было нечего, надо было приступать к немедленной обработке, то есть допросу полковника Акаси, который, тихо мыча и пуская слюни, пытался перевернуться на бок. Я взялся за конец простыни и в этот момент раздался стук в дверь номера.
