Я достал часы, стрелки показали семь утра, и в тот же миг наш берег буквально взорвался от артиллерийских залпов. Тонны смертоносного металла обрушились на японские позиции. Этим концертом лично руководил Великий князь Сергей Михайлович, который уговорил императора отпустить его в 1-ю Маньчжурскую армию под командование генерал-лейтенанта Линевича.
За две недели до начала операции князь лично побывал на каждой артиллерийской точке, проверил все орудийные расчёты, их таблицы стрельбы, сравнивая с японскими позициями на противоположном берегу, которые к его удивлению были слабо оборудованы в инженерном отношении.
Окопы были неполного профиля, чаще всего представляли собой просто брустверы из нарезанного здесь же дерна. Отсутствовали укрытия для людей от вражеской шрапнели. Маскировка полевых укреплений не велась. Артиллерийские батареи также располагались на слабо оборудованных позициях, стояли чуть ли не открыто. Ведь японская армия готовилась наступать, да и не привыкли здесь ещё к окопной войне.
С учетом февральской погоды, когда ночью подмораживало ниже минус десяти градусов, основные силы японской армии до начала наступления квартировались в Синыйджу, Тюренчене и Ыйджу, а на позициях были дежурные, сменяемые части. Видимо, японский Генеральный штаб не предполагал, что мы, зарывшись в землю, пойдём в наступление.
Наши же бойцы жили в больших уютных землянках, многие из которых были оборудованы ещё до начала войны. За полгода боевых действий, которые пускай и не велись на реке-границе Ялу, русские войска, как кроты врылись в землю и нормально обустроили свой быт, благо и леса здесь хватало, даже запасённого.
Кстати, кроме зажигалки, я ещё вместе с Сандро и его братом вложился в завод по производству печки-буржуйки. Точнее, здесь она называется печь-камин, и первые её партии пришли как раз в Маньчжурскую армию. Как тут не использовать, можно сказать, в коррупционных целях положение великих князей для армейских заказов. Но удобство таких печей солдаты, офицеры, да и их превосходительства, включая и высокопревосходительства, быстро оценили, особенно в холодное время на передовой.
А на дежурные части 1-й японской армии, которым не повезло в очереди, обрушился металлический дождь, выкашивающий всё живое. Основной удар русская армия наносила под Тюреченем на участке в пять вёрст, где на реке было несколько островов, которые могли облегчить переправу.
Под прикрытием артиллерийского огня на острова переправились бойцы саперного и понтонного батальонов 1-го Сибирского корпуса, которые захватили острова, укрепились на них и начали готовить понтонную переправу. Для её защиты на острове Самалинду быстро развернули гаубичную и полевую батареи, которые тут же включились в общий ритм боя, ведя огонь по японским позициям.
Воины микадо попытались помешать возведению переправы, но их батареи, которые ещё оставались целыми, были быстро подавлены огнём русских орудий.
Спустя два часа после начала огневого налета две бригады 1-й Сибирской дивизии, переправившись, начали атаку японских позиций, где казалось никого не должно остаться в живых. Однако огонь японцев по густым цепям пехоты привёл к тому, что тут и там начали падать русские стрелки. И тогда по понтону вперёд устремились казаки Забайкальской дивизии, а за ними и другие подразделения ударного кулака.
Генерал Ренненкампф был назначен командиром этого отряда. Верный самому себе, он двинулся по переправе, едва пара сотен забайкальцев перебралась на другой берег. В бинокль увидел, что браты в форме Аналитического центра в полном составе находятся в свите генерала, исполняя роль охраны.
Я находился на позициях у реки Ялу уже пять дней, поэтому с Павлом Карловичем и несколькими офицерами, с которыми был в знаменитом рейде, удалось хорошо посидеть и с братами тоже. Генерал выдал им по моей просьбе увольнительную на сутки. Так что посидел с братами хорошо. Отметили их повышение в званиях, полные Георгиевские банты у Тура и Лешего, да и остальные шестеро уже имели на груди по два солдатских Георгия третьей и четвёртой степени.
После захвата в плен генерал-лейтенанта Окубо Павел Карлович так и оставил подхорунжего Верхотурова командиром особой сотней разведки при своём штабе. Теперь в распоряжении Тура было сто пятьдесят казаков-забайкальцев, которые можно было делить на три полусотни, пять отрядов по тридцать человек и десять по пятнадцать.
С учётом этого, на вооружении особой сотни было пять пулемётов Максима с треногами, которые перевозились на заводных лошадях, десять пулемётов Мадсена и десять карабинов с оптикой.
Сотня, делясь на различные отряды, буквально не вылезала из разведки, собирая сведения о японцах. А когда были в расположении дивизии то сотня выполняла роль охраны штаба, сначала Забайкальской дивизии, а теперь штаба всего сводного отряда. Браты же на это время были в ближайшей охране Павла Карловича.
Проводив глазами генерала и братов, пожелав им мысленно удачи и остаться в живых, перевёл взгляд на атакующие цепи стрелков, которые, не смотря на потери, упрямо шли под огнем противника вперёд.
Артиллерия, боясь задеть своих, перестала стрелять, и я услышал, как адмирал Алексеев спросил генерала Линевича:
— Как думаете, Николай Петрович, хватит этих сил, чтобы захватить позиции у японцев?
— Хватит, Ваше высокопревосходительство. Сейчас казачки в атаку пойдут и всё, спечётся противник. Артиллерию мы у него всю почти выбили, да и стоит перед нами на этом участке не больше двух батальонов пехоты. У нас считай десятикратный перевес в силах. Я, честно говоря, удивлён, что японцы ещё час назад не побежали после такого артобстрела. Мужественные солдаты.
— Соглашусь с вами. Они и на море себя хорошо показали, — Евгений Иванович огладил свою бороду. — Но наши моряки и солдаты лучше. Как скоро переправятся казачьи дивизии?
— Сейчас начнут возводить ещё две понтонные переправы. Думаю, к двум часам весь ударный отряд будет на том берегу и генерал Ренненкампф, охватывая слева противника, разгромит японские части в Ыйджу, а потом рывком к Чонджу выйдет во вражеский тыл, совершив окружение 1-й японской армии. А дальше, как и планировали рассекающие удары с тыла и разгром противника. Уверен, казачки справятся, а об наши позиции Куроки зубы обломает.
Подтверждая слова генерала казачьи сотни, рассыпаясь в лаву, пошли в атаку, быстро настигая с левого фланга цепи стрелков. Это стало последней каплей, после чего японцы, бросая винтовки, побежали. А дальше началась любимая казачья потеха — рубка бегущих врагов.
Глава 18. Корея
Первый этап операции по разгрому двух японских армий в Северной Корее представлял собой прорыв на реке Ялу ударного кулака из четырёх казачьих дивизий и артиллерийских дивизионов в тыл 1-й японской армии, чтобы отрезать её от снабжения и сил 2-й армии.
Дальше планировалось разрезающими ударами дивизий разделить японские части, разгромить их, и уничтожить армию генерала Куроки до подхода частей 2-й японской армии генерала Оку.
