— Сожми… мою попу…
Не меняя позы, кладет ладони на мои бедра, и, очевидно, суть этой игры заключается в том, что любой приказ можно понять по своему, потому что мое платье оказывается задранным до талии, голые ягодицы варварски смяты горячими пальцами, которые заставляют раскачиваться и тереться, от чего из меня вырывается самый настоящий стон…
Боже…
Жмурю глаза.
То, что происходит в его джинсах — это укол мощнейшего афродизиака.
В эту игру я играю не одна, и от этого внизу пульсирует жар. Он твердеет, и это немного сносить крышу.
Мне становится тесно в этом платье. И в своей коже.
— Сними с меня платье… — забрасываю за голову руки, прогибаясь в спине.
Просунув палец в вырез, он вдруг тянет за него, будто проверяет на прочность, а потом добавляет вторую руку и мое платье трещит, разрываясь напополам до самой талии.
— Ты… сдурел?! — выкрикиваю, пытаясь соединить болтающиеся половины.
Моя голая грудь вываливается наружу, прямо в его лицо, которое я готова расцарапать!
— Вульгарность тебе не идет, — расслабленно наматывает на кулак волосы у меня за спиной, и тут же распускает, с ленцой пропуская их через пальцы.
Невозможный, раздражающий, выводящий из себя тип!
— Я сказала снять, а не рвать! — пихаю его плечи.
— В следующий раз будь конкретнее, — заявляет он.
Вскинув глаза, смотрю на него в бешенстве.
У меня не так много одежды, чтобы рвать ее направо и налево. Откуда ему знать, что такое вообще бывает?
Богатый самовлюбленный говнюк!
Впившись пальцами в затылок, дергаю на себя его голову и… кусаю нижнюю губу.
— Блять! — взвывает он, схватив меня за волосы и отдергивая от себя мою голову.
Шумно дышим, глядя друг на друга.
Его глаза совершенно черные. Лицо опасно-бешенное. Проведя по губе языком, морщится.
— Я… — пытаюсь с него слезть, понимая, что это было слишком.
Это было слишком…
— Извини! — выкрикиваю, не зная, куда себя деть.
Его рука молниеносно сдавливает мою талию, ладонь ложится на затылок, а его губы набрасываются на мои.
— М-м-м… — мычу, не в состоянии пошевелиться в этой хватке.
Я не собиралась с ним целоваться. Не собиралась…
Мы друг другу никто.
Мы не пара!
Он чужак…
Его рот жадный, а язык как таран. Губы твердые и жесткие. Он сминает ими мои и просто вламывается в мой рот, лишая дыхания.
Меня встряхивает с ног до головы, когда по внутренностям растекается вкус приправленного кофе мужчины.
Ничего… утонченного! Все настолько настоящее, что это как впрыск азота в кровь.
Его борода щекочет кожу.
Мои соски становятся твердыми, как камни. Вжимаясь в его грудь они ноют. Через его джинсы я чувствую каменную эрекцию и все еще пытаюсь вдохнуть.
Это не поцелуй.
Это что-то асинхронное, потому что он не дает мне даже шанса под себя подстроиться, а когда освобождает мой рот, я глотаю воздух, запрокинув голову.
Его нос прижимается к моей шее, зубы прихватывают кожу, а потом он без разрешения уперто просовывает между нами руку.
Не сопротивляюсь, когда бесцеремонные пальцы забираются в мои трусы. Замерев и шумно дыша, Роман Гец проводит ими по моим складкам, проверяя, насколько мне нравятся его «игры».
Мне нравится настолько, что я скулю, поджимая на ногах пальцы.
— Впечатляет… — хрипит он.
— Взаимно! — выдавливаю я, чувствуя, как он пульсирует подо мной.
Его дыхание превращается в хриплый смешок.
— Чего хочешь? — спрашивает, продолжая гладить меня между ног.
От этого меня ведёт. На висках проступает пот.
— Трахни меня…
— Так? — надавив на нужное место, вгоняет в меня сразу два пальца.
Если бы его рука не сжимала мою талию, я бы выскочила из кожи, но все, что мне осталось — это стонать и просить еще.
Кажется, где-то там проехала машина.
Кажется, я помню, кто я и где, когда мой сосок оказывается в горячем плену его рта.
Я не собиралась с ним целоваться, но его язык снова чертит круги у меня во рту, повторяя движения пальцев.
— Трахни меня! — скулю я. — По… настоящему…
— Думал, ты не попросишь… — смеется он, а я не вижу ничего смешного.
И когда он дергает свою ширинку, я уже царапаю его спину. Как пьяная наблюдаю за его руками, когда надевает на себя презерватив.
У меня во рту слюна, и мне уже не кажется, что отсосать ему — это такое уж преступление.
Привстав на коленях, я просто пожираю глазами его член, и ему, Роману, чёртову, Гецу, наконец-то нечего сказать…
Сжав губы, он… закрывает глаза и страдальчески выгибает брови, когда я… опускаюсь на него сантиметр за сантиметром, и эта его гримаса… заставляет смеяться меня… а потом опять искать его губы…
Господи, что я творю?..
Это единственная мысль, которая посещает мою голову, когда роняю ее на его плечо. Оно покрыто испариной, как и мое тело, которое коротит и потряхивает от нашего совместного оргазма.
Реальность приходит вместе с запахами и ощущениями — раскаленное, обмякшее тело подо мной, капля пота, бегущая по моей шее, по груди, прилипшие к виску волосы, настойчивый сигнал телефонного звонка…
С трудом отстраняюсь, приподнимая бедра, чтобы выпустить его из своего тела, но первой потребностью, которой я не могу противится, является то, что мне просто необходимо увидеть его лицо.
Откинув голову на сиденье, Роман встречает мой взгляд своим. И смотрит он из-под своих потяжелевших век чертовки глубокомысленно.
И это несмотря на то, что выглядит он совсем не отутюженным.
Он растрепанный. На шее и скулах красные пятна, а нижняя губы припухла. Но мои губы тоже горят. Он смотрит на них, почесывая свой колючий подбородок.
Тем не менее, он выглядит так, будто побывал под поездом.
И это после секса… со мной.
Кажется, он думает так же, потому что его губы вдруг изгибаются в усмешке, а хриплый голос произносит:
— Не волнуйся. Я застрахован.
— Очень рада… — бормочу, давя собственную улыбку.
С горем пополам перебираюсь на соседнее кресло и сокрушенно обнимаю себя руками, чтобы собраться с мыслями.
Ужас ситуации заключается в том, что я хочу вернуться назад.
