Глава 12
Он не давал никаких указаний насчет одежды. Или дресс-кода. Или прически. У меня все равно не было на нее времени.
Чего я точно не хотела бы, так это того, чтобы ему вдруг пришлось за меня краснеть, поэтому отдала предпочтение единственному платью в своем гардеробе, за которое краснеть нам обоим точно не придется — платью от Гуччи.
При всей своей утонченности, Владимир Алиханов вряд ли умеет читать ярлыки на женской одежде как телепат, и вопроса, откуда у меня это платье, я не жду. Он прекрасно представляет себе мои финансовые возможности. Если бы он не умел считать, не стал бы миллионером, но он никогда не предлагал мне денег, кроме тех случаев, когда оплачивал наши ужины, поэтому глядя в раскрытую бархатную коробочку с очень и очень известным брендом на крышке, испытываю целую прорву всевозможных чувств. Коробка кажется мне тяжелой, как кирпич, хотя почти ничего не весит!
— Это… — поднимаю глаза от браслета в виде закрутившейся в спираль змеи. — Красиво…
Два оборота, которые она делает вокруг оси, украшены камнями, происхождение которых я не решилась бы у него уточнять даже под дулом пистолета.
Наверное, я беспросветная дурочка. Но я не знаю этих правил. Как должна реагировать женщина на подобные жесты? Возможно, на неизвестном мне языке миллионеров и их женщин этот жест означает что-то конкретное? Возможно такая женщина обязательно уточнила бы, что это за камни, черт возьми?
Свободно устроившись рядом на заднем сидении черного “мерседеса”, Владимир наблюдает за моим лицом, не выказывая никаких особых эмоций. Но его взгляд… он как мышеловка. Кажется, мышеловка это не его взгляд, а бархатная коробка, которую держу в руках.
— Увидел его и подумал о тебе, — неторопливо, в своей обычной манере, поясняет Володя.
Как и обычно, на нем костюм-тройка, на этот раз светло-серого цвета, коричневое пальто и галстук примерно того же оттенка. Этот мужчина настоящий франт. Волосы с густой проседью зачесаны назад, запах его парфюма тоже присутствует. Такой же ненавязчивый, как и весь этот лоск.
— Почему обо мне? — снова смотрю на змею, разрываясь от желания вернуть ее ему немедленно.
В комплекте присутствует еще и кольцо, и это… слишком… может быть, в его мире это нормально? Дарить такие подарки…
— Потому что она такая же изящная, как и ты. Примерь.
— Я изящная? — смотрю в его непроницаемые черные глаза.
— Да, — склоняет набок голову. — Но ты и сама это знаешь.
Я не чувствую себя изящной.
Я чувствую себя уставшей и голодной.
Каждый мой рабочий день похож на прогулку под пулями, но я готова терпеть все что угодно, лишь бы дотянуть до первой зарплаты. Я обещала Рите, что она приедет в гости на новогодних каникулах. Понятия не имею, как все это организовать, но я умираю от желания показать ей места, по которым она будет верещать от радости. Эти картины вызывают у меня улыбку, но быстро встряхнувшись и откашлявшись, осторожно замечаю:
— Сегодня что, какой-то праздник?
— Полагаю, я могу позволить себе подарки без повода, — спокойно отвечает он. — Примерь.
Черт.
Я всегда могу вернуть это ему. Но если верну сейчас… думаю, это станет точкой в наших “отношениях”. Я не привыкла привязываться к людям. Я не делала этого раньше, до того, как… в общем, я точно знаю, что долго забывать этого мужчину мне не придется, но ведь забыть его — это всегда можно успеть, а вот узнать его лучше… может быть, я могла бы узнать его лучше… Не думаю, что удачлива настолько, чтобы еще хоть раз встретить кого-то подобного ему. Не думаю, что таких, как он, вообще много, поэтому я проталкиваю ладонь в усыпанное камнями кольцо, отодвинув рукав Ксюшиной шубы..
— Велико… — возвращаю в коробку кольцо, которое болтается на любом из моих пальцев.
— Я заменю, — забирает ее у меня Владимир.
Взяв мою руку в свою, проводит пальцем по тыльной стороне моей ладони, замечая:
— Идеально.
— Спасибо… — смотрю на наши руки, не решаясь смотреть ему в глаза.
Не хочу, чтобы он видел раздирающие меня сомнения, поэтому забираю свою ладонь и смотрю в окно. Несмотря на контраст между теплом внутри салона машины и слякотной зимой за окном, я все равно чувствую это одиночество внутри себя. Такое, от которого хочется обнять себя руками или… вернуться домой. Но эта поездка и эта встреча — моя свободная воля! А не бремя каких-то чертовых обстоятельств. Я всегда могу уйти. Я ничего ему не должна, но его внимание вызывает острую благодарность, хотя я о нем и не просила.
Втянув в себя воздух, ежусь от ощущения холодного металла вокруг своего запястья, сжимая его пальцами.
На входе в ресторан нас не встречают красные дорожки или швейцары. Ничего такого. Ничего из того, что хоть как-то намекнуло бы мне на то, куда мы все-таки идем.
Открыв для меня глухую деревянную дверь, Владимир заходит следом.
— Это ресторан? — спрашиваю, помогая ему снять с себя шубу и забирая из кармана телефон.
— Да, — отправляет он на вешалку у стены мою шубу. — Не похоже?
— Это похоже… — осматриваю маленький уютный холл. — На библиотеку…
Стены обиты деревом, на полу мрамор, на окнах тяжелые портьеры.
— Это ресторан, — усмехается мой спутник, пристраивая на вешалке свое пальто.
Подоспевший администратор сверяется со своим списком, а потом мы попадаем в основной зал и… здесь полно народу, но все это, совершенно точно, не случайные люди. Они просто общаются, перемещаясь туда-сюда. Это просто… какая-то тусовка, но здесь нет никаких фотографов и прочего дерьма. Кажется, это просто какой-то закрытый клуб…
— Выпьешь что-нибудь? — спрашивает Алиханов, подводя меня к барной стойке.
— Да… — забравшись на обитый зеленой кожей стул, расширенными глазами изучаю людей.
— Бокал белого вина и бурбон, — обращается он к бармену, параллельно пожимая руку проходящему мимо мужчине.
Этот обыкновенный жест внезапно толкает мое сердце из груди. Оно заходится в бесконтрольном беспокойстве от догадки, которой я боюсь и от которой сердце стучит еще настойчивее.
Ты все же мазохистка, Юля! Самая настоящая непроходимая идиотка…
Обернувшись, мечусь глазами по лицам всех этих незнакомцев. Мужчин и… их женщин. По тем, что мелькают на свету, и по тем, которые в тени приглушенного освещения. Диджей дает легкую музыку, которая не мешает всем им слышать собеседника, но мешает слышать кого-то еще. Она не мешает мне слышать стук своего сердца, которое никак не угомонится, даже когда мои глаза не находят ни черта. Никаких высоких брюнетов с фамилией Гец и всем остальным в придачу.
Отвернувшись, собираю со спины волосы и перебрасываю их на плечо, опуская взгляд на свой браслет. Черт возьми, к его присутствию на своей руке мне нужно привыкнуть. Я даже представить не могу, где мне его хранить. Может быть я просто должна вернуть его под тем предлогом, что в моей квартире нет сейфа?!
