Пока бледный декабрьский рассвет наползает на шоссе впереди, душу желание набрать сообщение или, того хуже, вызов. Позорный страх того, что он на меня зол и… пересек все эти тысячи километров лишь для того, чтобы придушить, лишает меня смелости.
Может быть город за окном стал для не таким враждебным и чужим, как в тот день, когда я сама сошла с трапа самолета, но это не значит, что я готова с открытым забралом покорять его снова и снова, поэтому, когда машина тормозит у тротуара напротив фасада старомодного здания в Центре, мне требуется минута, чтобы собраться с мыслями и все же набрать Эмина, который остался приглядеть за моей сестрой.
— На месте? — мягко спрашивает он в трубку.
— Да, — вяло отвечаю ему.
— Минуту дай, сейчас пришлю за тобой кого-нибудь. Он сам еще на МКАДе, — отзывается Эмин.
Сглатываю, сжимая трубку.
— И… Юля… — говорит, будто сдаваясь.
— М-м-м? — отзываю, глядя на большую светящуюся вывеску натариальной конторый.
— Пф-ф-ф… — выдыхает парень.
— Пугаешь, — смеюсь нервно.
— Не бойся ничего подписывать, — выдает наконец-то. — Я видел документы. Там… в общем, там все в норме.
— Что подписывать? — требую звонко, но парень просто кладет трубку.
Господи…
Треснув затылком по спинке дивана, рычу:
— Чтоб тебя!
Во что я, твою мать, вляпываюсь?!
Обессиленно понимаю, что ответ прост. Я вляпываюсь в Романа Геца по самые, мать его, помидоры!
Глава 32
Чтобы хлебнуть воздуха, порываюсь выйти из машины, но расторопный водитель опережает, и успевает открыть мне дверь раньше.
— Спасибо, — бормочу, подставляя лицо ледяному ветру.
Повесив на плечо сумку, вижу появившуюся на крыльце девушку в офисном дресс-коде. Не дожидаясь команд, иду к ней сама. Пока предлагает мне раздеться, осматриваю начищенный до блеска мраморный вестибюль и логотип семейной нотариальной конторы, близнец того, что красуется на улице. Заглянув в зеркало, одергиваю свое видавшее виды черное трикотажное платье. Оно на две ладони выше колена и со спущенным плечом, и это самый неподходящий наряд для этого места, но мое Гуччи застряло в химчистке, поэтому выбор был не большой! Но даже то, что мои плечи прикрыты волосами не спасает от неловкости, когда меня проводят в комнату, где за длинным столом для переговоров ведут непринужденную беседу яркая блондинка в шикарном деловом костюме и два представительных мужчины в не менее дорогих костюмах. Один седеющий грузный, второму на вид лет сорок.
Они замолкают, когда возникаю на пороге, прижав к груди свою сумку.
Три пары глаз изучают меня с хищным любопытством, хоть и пытаются это скрывать. Изучают придирчиво, а идеальная бровь блондинки еле заметно ползет вверх. От этого, и от того, что в помещении образовалась слишком красноречивая тишина, мои щеки начинают гореть, и все, чем я могу ответить этим троим — вскинуть подбородок.
Будто опомнившись, тот что помоложе встает, выдвигая стул с другой стороны стола. — Юлия, полагаю? Присаживайтесь, — говорит, откашлявшись.
Кивнув, двигаюсь к стулу, не спуская глаз с носков своих сапог. Под прицелом цепких взглядов, пристраиваю сумку на соседнем стуле и кладу вспотевшие ладони на колени.
— Роман Андреевич скоро к нам присоединится, — объявляет мужчина, кладя на стол передо мной стопку каких-то документов. — Не будем терять время. Вам нужно подписать в присутствии нотариуса, — кивает на того, что постарше. Можно ваш паспорт?
Нависая, он рассматривает мое лицо, и это нервирует.
Заправив за уши волосы, вчитываюсь в шапку документа, понимая, что это брачный контракт, а когда беру в руки верхний экземпляр, все, на что хватает моих мозгов вот так, с лету, — это понять, что в нем почти десять страниц!
Боже…
По крайней мере, теперь я знаю, что он прилетел не для того, чтобы открутить мне голову.
Мы поженимся…
От волнения кружится голова.
Мечась глазами по первой странице, пытаюсь вытащить из пляшущих строк хотя бы приблизительный смысл, но из чашек на столе валит кофейный запах, от которого начинает мутить. Я чувствую на себе испытывающие взгляды этих людей, и от этого строчки пляшут еще яростнее!
Общие формулировки, ссылки на законы, список каких-то компаний…
— Можно мне воды? — переворачиваю вторую страницу, чтобы отыскать там хотя бы наши имена.
В гробовой тишине на стол передо мной приземляется стакан.
Сделав глоток, проталкиваю в себя воду.
Подняв глаза, ловлю ироничный взгляд блондинки, которым она обменивается с мужчиной за моей спиной.
Это самая… отвратительная обстановка, в которой я когда-либо была.
Вспоминая слова Эмина, смотрю на фирменную ручку рядом со своей рукой, но… я не хочу подписывать вот так! Ни черта не понимая! Я хочу… хочу хотя бы приблизительно понимать что там на этих десяти страницах…
Не обращаясь ни к кому конкретно, тихо говорю:
— Я… дождусь Романа…
— Он согласовал все позиции, — произносит тот, что сзади. — Просто подпишите.
Ласково, будто говорит с последней дурой.
Вскочив из-за стола, отхожу к приоткрытому окну, чтобы избавится от кофейного запаха у себя в носу. Из узкой щели сочится свежий воздух. Обняв себя руками, делаю маленькие вдохи, повернувшись спиной к присутствующим, но мою спину жжет от их взглядов, так же, как секунду назад жгло лоб.
— Я его дождусь, — говорю хрипло, вперяя взгляд в снежинки за окном.
Он не давал никаких указаний! Мы не обсуждали… от него целые сутки ни единого слова. Я чувствую себя так, будто попала в волчье логово. Ведь эти люди даже не представились. Я знаю, что у меня нет выбора и права ломать комедию, но если он хочет, чтобы я это подписала, может быть скажет мне об этом сам?!
Гробовая тишина за спиной делает меня деревянной.
Упрямо глядя перед собой, снова принимаюсь ждать.
Кажется, это длится вечность. Целую вечность я прислушиваюсь к шагам за дверью и вздрагиваю, когда она все же открывается, а потом по моим плечам, рукам и ногам стелятся мурашки! В тот момент, когда в комнату врывается до дрожи знакомый голос, разбивая эту заколдованную тишину вокруг меня.
— Десять процентов — это много, сбивай… — слышу за спиной. — Буду на проводе примерно через час…
Нос щиплет, и я жмурюсь.
— Доброе утро…
— Роман…
— У нас все готово…
— Приятно познакомиться…
— Присаживайтесь… девушка подписывать не хочет…
