Я никогда ему не грублю. Никогда не говорю того, что в действительности о нем думаю, но, кажется, он и без слов это понимает. И это его злит.
Влетаю в возникшую передо мной Марину, бормоча:
— Ой, извини…
Ее взгляд изучает мое лицо, а потом кухню за моей спиной.
Мы никогда не были особыми подругами, но я сидела за одной партой с ее близняшкой Кариной. Они обе уже в восьмом классе носили лифчик, а я была тощая и плоская со всех сторон, поэтому у нас было мало тем для разговоров. Когда я заселилась на ее матрас, она так на меня не смотрела. Все из-за него. Из-за этого Игоря, который пялится на меня, хотя я его не просила!
Я так боюсь, что Марина попросит меня очистить помещение, что мгновенно теряю аппетит.
— Уходишь? — спрашивает она, возникнув в дверном проеме.
На мне белая блузка и черная юбка, поэтому вопрос кажется странным.
— Да… — подхожу к своему матрасу и начинаю приводить его в порядок. — На работу.
— Когда там у тебя стажировка заканчивается? — интересуется она между делом, подходя к своему шкафу.
— Через неделю… — отвечаю, чувствуя панику.
Я совершенно не уверена, что мне предложат работу вот так сразу.
— Ясно, — уходит она на кухню, оставляя меня одну.
На меня обрушивается злость на себя саму.
Почему я не взяла те деньги? Почему мне вечно нужно… выпендриться, а?
Он не позвонит, это же очевидно.
Роман Гец.
Запрос в моем поисковике ничего вразумительного не дал. Я по-прежнему не имею никакого понятия о том, кто он такой. Одно могу сказать точно, все что его окружает — оно высшего качества. Уверена, и женщины у него такие же, а меня… кажется, меня он просто насквозь видел. Поэтому я не взяла его деньги. Потому что я ужасная дура…
Слышу приглушенные голоса на кухне и запихивая под подушку свою пижаму.
Мне нужно срочно убраться из этой квартиры. Подальше от этого Игоря. Быстро надеваю пальто и ботинки. Достав из шкафа свой сувенирный белый зонт, выхожу за дверь.
Раскрыв его и выудив из кармана телефон, нахожу в ленте номер сестры. Смотрю на мокрые кленовые листья под ногами и нажимаю вызов:
— Алло… — булькает она в трубку спустя один гудок, как будто сидела со своим телефоном в обнимку.
Я слышу, как хлюпает ее нос и начинаю злиться. Вариантов того, кто мог ее обидеть предостаточно.
— Привет, Морковка, — зову ее, перебегая через дорогу.
— Привет… — выдавливает из себя Рита.
— Что случилось? — требую я.
— Ничего… — выкрикивает звонкий детский голос, — Галя заставляла меня есть гречку, а она у нее ужасная, как песок!
— А ты что? — делаю я вдох.
— Я сказала слово на букву “д”, — выпаливает сестра. — То, которое плохое!
Отлично.
Дерьмовее не бывает.
— Мы с тобой сколько раз про это говорили? — пеняю ей.
— Но ты сама так про ее гречку говорила…
— Что за слезы? — опять вздыхаю я.
— Она на меня наорала! — снова выкрикивает Рита. — Так орала, что я заплакала…
Жена моего отца просто нездоровый человек. У нее проблемы с нервами, и она… просто чокнутая ведьма. От возмущения и беспомощности я начинаю багроветь.
Шум подъезжающей электрички глушит голос Риты, но когда захожу в вагон, слышу жалобное:
— Когда ты приедешь за мной?
— Пока не знаю, — закрываю я глаза, устроившись на первом попавшемся сидении.
— Ты так постоянно говоришь, — с обидой всхлипывает моя десятилетняя сестра.
Я так соскучилась, что сама готова разреветься. Здесь в этом городе ее голос, как напоминание о том, кто я вообще такая.
Я сказала ей, что приеду… на самом деле я не должна была ничего обещать. Я понятия не имею, как забрать ее оттуда. Я сама в этом городе на птичьих правах. Все это разрывает мою голову на части!
Мы не похожи. Я пошла в отца, а она в мать. У нее жиденькие светлые волосы и голубые глаза. И она очень маленькая для своего возраста. Она учится с двойки на тройку, потому что никто не следит за ее оценками. И тот, кто сказал, что у всех есть хоть какие-то равные возможности в этой жизни может засунуть это дерьмо себе в задницу.
— Пришли мне… какую-нибудь фотографию… — просит она все с той же обидой. — Красивую…
— Пришлю, — обещаю ей. — Завтра позвоню.
— Угу… — бормочет она.
Кладу трубку и натягиваю на колени пальто. Холодный сквозняк гуляет по коленям, а на мне капроновые колготки.
После каждой остановки людей все прибавляется и прибавляется. К тому времени, как доезжаю до своей станции, выбираться из вагона приходится с боем, но это утро становится еще безнадежнее, когда понимаю, что оставила в вагоне свой сувенирный зонт с логотипом знаменитого столичного небоскреба.
***
Стряхнув в умывальник руки, вытираю их бумажным полотенцем и подтягиваю повыше пояс своих черных брюк. У меня нет подходящего для них ремня, и это катастрофа, потому что в последние дни штаны с меня просто сваливаются.
Глядя на себя в зеркало, приглаживаю волосы.
Если так пойдет дальше у меня ни груди, ни задницы не останется.
Мужчины не бросаются на кости.
Я не смогла нормально позавтракать, потому что у Марины опять гостил ее качок, так что желаю всем мужикам катиться куда подальше вместе с их предпочтениями.
Тяжко вздохнув, закрываю кран.
Выйдя из туалета, прохожу через торговый зал автосалона и занимаю свое место за стойкой администратора. Здесь никогда не бывает очень много посетителей, поэтому большую часть дня просто невыносимо скучно.
За стойкой нас двое. Я и Ксюша, она тоже стажер, но ни одной из нас пока не предложили работу.
— У тебя телефон звонил, — говорит она, листая какой-то автомобильный журнал.
Постучав ручкой по блокноту, откашливаюсь и спрашиваю:
— Эм-м-м… можно у тебя переночевать?
— Когда? — удивляется она, подняв на меня глаза.
Мои щеки немного краснеют.
Не хочу, чтобы все здесь знали о том, что я бездомная. Но Ксюша… приятная. Даже милая. И она беззаботная…
Прикусив губу, отвечаю:
— В принципе…
— А-а-а… — тянет моя напарница. — Ну… наверное можно…
— Спасибо… — прячу от нее глаза и снимаю с телефона блокировку.
Вижу пропущенный с какого-то неизвестного номера и сообщение от Риты.
