Я на мгновение открыла глаза, чтобы вернуть ощущение реальности. Реальность заключалась в том, что у меня сильно кружилась голова и пересохло во рту. Лауринь, зажмурив глаза, дышал тяжело, со всхлипами, лоб покрылся испариной, и я запоздало подумала о том, каково ему приходится от моего грубого проникновения. Я все-таки не опытный маг-палач, умеющий свести последствия к минимуму… Впрочем, отыгрывать назад было поздно, и я ринулась еще глубже с того самого места, на котором остановилась.
Кое-что мне удалось разглядеть очень хорошо – эти воспоминания были яркими и четкими. Вот Ференц Лагарста, еще не старый – мне повезло, я обрушилась, кажется, сразу в детские воспоминания Лауриня, – действительно, красивый мужчина, маленькому мальчику казавшийся настоящим сказочным великаном. Рослый, с неистребимой военной выправкой, заметной даже в штатском платье, с умными веселыми глазами, с едва заметной проседью в черных волосах. Он, наклонившись над Лауринем, что-то выговаривает ему, показывая на другого мальчика, черноволосого, зареванного, с расквашенным носом. Должно быть, это старший брат Лауриня… как его, Люций? А вот мать, Мажея. Действительно, Лауринь унаследовал от нее и цвет волос, и тонкие черты лица, и глаза, большие, серые, выразительные, но вот рот и подбородок не ее, это очевидно… Впрочем, мне не до подобных изысканий. Мне нужно пробираться еще дальше, в более ранние воспоминания, и вот их-то шерстить как следует, в поисках хоть крохотной зацепочки…
Когда я в очередной раз вынырнула в реальность, пот лил с меня ручьем. Лауриню приходилось тяжело – из прокушенной нижней губы по подбородку тонкой струйкой текла кровь, побелевшие от напряжения пальцы, сведенные судорогой, вцепились в подлокотники кресла.
Пора было заканчивать, я знала это. Такие опыты могли плохо кончиться, да и мало приятного наблюдать, как мучается человек, но бросать работу на полпути не хотелось – я только-только добралась до воспоминаний, связанных со столицей.
И я продолжила – признаться честно, из последних сил. Давно мне не приходилось так выматываться, но мое упорство было вознаграждено – я все-таки углядела кое-что. Даже не углядела – услышала. Мальчишки действительно умудряются оказываться в самых неожиданных местах, а у Лауриня, похоже, на роду было написано попадать в неприятности…
Смутное, зыбкое воспоминание: маленький Лауринь играет в прятки с братом, забирается за портьеру в кабинете отца. И дальнейшее – не столько зрительные образы, сколько голоса: кто-то входит в кабинет, Лауринь узнает отца, а второй человек ему незнаком. Ференц Лагарста разговаривает с этим незнакомцем, беседа ведется вполголоса, разобрать удается лишь отдельные фразы, да Лауринь и не вслушивался, но мне оказалось достаточно и их. Оставался сущий пустяк – уничтожить чужие «зарубки»…
Я открыла глаза – закончила я вовремя, с губ Лауриня рвался уже не стон, а хриплый крик, а рубашку на нем можно было выжимать. Я сняла с него магические оковы, и мой лейтенант разом обмяк в кресле, дыша, как загнанная лошадь. Повинуясь неожиданному порыву, я обняла его, прижала к себе мокрую голову.
– Все, – тихо сказала я, гладя его по взъерошенным волосам. – Уже все…
Лауринь издал что-то среднее между смешком и стоном и взглянул на меня снизу вверх.
– Фло… вот вы маг, вы должны знать… неужто маги не могли сделать эту… процедуру… не такой… не такой…
– Болезненной? – подсказала я. – Видите ли, обычно ее применяют к подозреваемым в совершении тяжких преступлений либо к добровольцам. Последние согласны терпеть, а с первыми никто особенно не церемонится, так что смысла тратить время и силы на то, чтобы сделать процедуру более приятной, никто не видит. Я ответила на ваш вопрос?
– Вполне… – Лауринь неохотно оторвался от меня, выпрямился. – Но это хотя бы было не зря? Я имею в виду, вы что-нибудь узнали, Фло?..
– Что-то узнала, – хмыкнула я, набивая трубку. – Хотелось бы теперь выяснить, имеет ли это какой-то смысл или является случайным совпадением.
На самом деле я выяснила всего две вещи, которые могли дать какую-то зацепку. К сожалению, оба воспоминания были нечеткими – что взять с ребенка! – к тому же уликами их признать было нельзя. Да еще до конца Лауринь разговор услышать не смог: его таки обнаружили, и отец выставил его за дверь. Рассмотреть гостя как следует Лауринь не успел.
Несколько фраз. Голос, наверняка изменившийся со временем. Очертания фигуры. Движение. Эти воспоминания ничего не значат, но в то же время они бесценны. Если использовать их как подсказку… Кто знает, может быть, что-то и получится.
– Так что вы видели? – не отставал Лауринь.
– Вам лучше об этом не знать, – отрезала я и, открыв дверь, крикнула вниз: – Рима! Собирай на стол! – Я снова повернулась к Лауриню. – Сейчас мы с вами поужинаем, а потом…
– Я лучше поеду, – отказался Лауринь, поднимаясь на ноги.
– Никуда вы не поедете, – оборвала я. – Под дождем, в темноте да в таком состоянии… Хотите шею себе сломать? Как хотите, я вас не отпущу.
– Тогда расскажите, что видели, – потребовал Лауринь. Вот как заговорил!
– Будете препираться, я вас дара речи лишу, – пообещала я, скрывая ухмылку. – Марш вниз, лейтенант, Рима сегодня приготовила что-то необыкновенное в честь возвращения любимой хозяйки…
Лауринь вынужденно покорился. Обычно он никогда не показывался у меня до ужина иначе как по делам и всегда умудрялся исчезнуть до завтрака. Чтобы усадить его с собой за один стол, требовалось потратить полчаса на уговоры, а поскольку мне было лень, то уговорами я никогда не занималась. Сегодня, правда, пришлось, но исключительно в утилитарных целях: отпускать лейтенанта мне не хотелось, особенно в свете того, что удалось узнать… Увы, он – мишень, причем мишень беззащитная, умение владеть оружием его не спасет, если за него всерьез возьмется Наор. Впрочем, если он вздумает заняться мной, я тоже долго не продержусь, но пока есть возможность оттянуть эту неизбежную встречу, нужно ею воспользоваться…
Глава 31
Истина
В доме у деда, как обычно, было неприбрано – мы оба крайне не любим, когда слуги вторгаются в святая святых, наши кабинеты, а поскольку самим нам всегда недосуг, то там, где мы обитаем, обычно царит хаос. Правда, в этом хаосе хозяева ориентируются с легкостью, а прочим делать в кабинете нечего…
– Я ждал тебя еще вчера, – ласково встретил меня дед, однако соизволил подняться навстречу, взял за руки и долго разглядывал меня в тусклом осеннем свете. – Хороша! Будто только что из каземата! Ты себя в зеркале видела?
– Конечно, – хмыкнула я. – Ничего удивительного. Тебя бы на допрос в Коллегию, посмотрела бы я на тебя…
– Нашла чем напугать, – фыркнул дед, выпустил меня и подтолкнул к креслу.
– А что, бывали прецеденты? – осведомилась я не без любопытства.
– Бывали, – дед скривился, будто попробовал уксуса. По лицу его было ясно: сейчас он больше ничего не скажет. Ничего, выведать, что он не поделил с Коллегией, я могу и в другой раз. Сейчас меня больше занимала собственная участь. – Сядь, Флошша, и рассказывай! От и до, со всеми подробностями!
