Сомнений в том, что Берке действительно принял ислам, гораздо меньше, чем в случае хана Газана, но вряд ли его последующие действия и решения были мотивированы идеологически, а не политически. Например, он, похоже, не мешал своим людям принимать участие в осаде Багдада и воспротивился этому нападению, видимо, уже после взятия города. За обращением Берке не последовало какого-либо широкого принятия ислама среди солдат его армии, и после его смерти ислам не пользовался популярностью при дворе Джучидов. Говорят, он принял ислам в Бухаре в 1257 году, узрев в видении суфийского шейха Сайфеддина Бахарзи (ум. 1261), ученика известного шейха Наджм ад-Дина Кубры, но первое время хранил факт своего обращения в секрете.
Поводов для вспышки насилия имелось немало, и с пламенным рвением неофита Берке подарил поколениям мусульман очень удобного козла отпущения – своего двоюродного брата Хулагу, «Багдадского мясника», с которым можно было связать угнетение и унижение мусульман и все беды мусульманского мира. Берке даже предпринял новую жестокую атаку на Польшу вопреки мирным соглашениям Хулагу с Ватиканом. В 1259 году Бурундай-нойон опустошил Краков и Сандомир, отступив вместе с большим количеством пленников для продажи на рабовладельческих рынках. Те же силы (или связанные с ними) в 1259–1260 годах атаковали Литву и Пруссию, нанеся тяжелые потери тамошним тевтонским рыцарям, и по следам этих злодеяний Берке отправил посольство в Париж, чтобы потребовать покорности от Людовика IX. Одновременно свое посольство прислал Хулагу, ища союза с французским королем против мамлюков. Людовик IX сообщил об угрозах со стороны Берке папе римскому, которого, должно быть, это несколько смутило, особенно если до Ватикана уже дошли вести из Венгрии, где Бела IV жаловался на давление со стороны монголов: Берке желал породниться с ним и организовать совместный поход против его соседей-латинян. Учитывая недавние нападения Берке на Северную Европу, эти угрозы, должно быть, казались вполне реальными, хотя с началом военных действий с государством Хулагуидов на Кавказе Берке был бессилен.
Война между Джучидами и ильханами Ирана вскоре обострилась, затронув и режим египетских мамлюков, которые отняли власть у Айюбидов. Султан мамлюк Бейбарс (1223–1277) приютил искавшие убежища войска Джучидов, которые бежали от Хулагу после убийства своих князей. На самом деле многие из его воинов были этническими монголами, известными как вафиди. Вскоре они показали себя достойными противниками народа лучников
[168]. В 1260 году, когда Хулагу отвел большую часть своих войск на восток, чтобы присутствовать на курултае, созванном в связи со смертью Мункэ, Бейбарс столкнулся с мощной армией под командованием нойона Китбуки, верховного военачальника Хулагу, и разгромил войска Чингисидов в битве при Айн-Джалуте. Хотя в военном отношении битва была малозначимой, ее политический вес оказался огромен. Она приобрела большое символическое значение как первое крупное военное поражение, которое где-либо потерпели Чингисиды. Было доказано, что армии Чингисхана не были непобедимы, что неодолимую волну их триумфа можно остановить и повернуть вспять. На самом деле за несколько лет до этого армия под началом Урянхатая, сына легендарного Субэдэя, уже потерпела поражение в Дайвьете. Но на обратном пути в 1259 году правитель Дайвьета все же признал свое поражение и с неохотой стал союзником монголов, а Урянхатай-нойон успешно пробился в сунский Китай, где встретился с ханом Хубилаем [8].
Берке наладил контакты с Бейбарсом на почве единого мусульманского фронта против неверных армий Хулагу, поэтому вскоре начались пропагандистские баталии. На земле полем битвы стал Конийский султанат. Берке, одновременно отвергая традиции Чингисидов как законы неверных, предъявлял претензии на Кавказ и Анатолию, цитируя заявления Чингисхана. В частности, Джучиды напоминали, что Чингисхан даровал все земли на западе, которых «коснется копыто татарского коня», дому Джучи
[169]. Это утверждение периодически звучало, в частности, для того, чтобы оспаривать легитимность Хулагуидов. И неудивительно, поскольку имеются серьезные доказательства того, что до появления Хулагу этим регионом фактически владел Батый, а согласно иранским торговцам, от которых черпал сведения мамлюкский энциклопедист аль-Умари (ум. 1349), великий хан даровал старшему сыну Джучи власть над Понтийской степью, Арраном, Тебризом, Хамаданом и Марагой. Вместе с тем почему бы так не утверждать аль-Умари, мамлюку, отнюдь не симпатизировавшему персидским ильханам?
Караван Марко Поло
Наконец, удача оставила Берке, и он начал терпеть поражения от рук Абаги, сына и преемника Хулагу. Смерть спасла его от дальнейшего унижения и, кроме того, позволила двум соперничающим ханствам объявить перемирие. Поскольку после смерти Берке настоящего снижения враждебности не произошло, причины конфликта определенно лежали глубже, нежели просто месть на религиозной почве за учиненное Хулагу убийство халифа. Имели место территориальные споры, в первую очередь – за богатые пастбища Южного Кавказа, но наблюдался и более широкий идеологический конфликт с Толуидами, которых часто обвиняли в отказе от норм ясы и наследия степи в пользу чуждой городской культуры Персии и Китая. Во внешней политике Золотой Орды север, земли Руси и Европы были периферийным направлением. Внимание золотоордынских ханов сосредоточивалось почти исключительно на юге, где маршруты караванов пролегали через богатые пастбища Кавказа и Азербайджана.
Джучиды считали, что возвращение господства над этим регионом станет основой их будущего благополучия и экономического процветания. Военные действия сосредоточились на Кавказе, хотя горячими точками в конфликте между ними и государством Хулагуидов были и Туркестан, и земли Вифинии и Фракии.
Менгу-Тимур (прав. 1266–1280)
История Менгу-Тимура, внука Батыя, сына Тукана и его жены, ойратки Бука-уджин, полна парадоксов. Несмотря на то что первоначально его выдвинул хан Хубилай, в мятежной борьбе угэдэидов в Туркестане он предпочел поддержать Хайду (1236–1301). Не разделяя пристрастие своего предшественника к исламу, оставаясь на протяжении всей своей жизни шаманистом, он продлил союз с Мамлюкским султанатом в Египте и не отказался от претензий на Южный Кавказ и Азербайджан, продолжив боевые действия против государства Хулагуидов. Тем не менее основное направление его агрессивной внешней политики находилось на западе, где он атаковал византийцев (1269–1271), Литву (1275) и кавказских аланов (1271), а также развивал сотрудничество с русскими подданными и европейскими купцами.
Русские князья были рады сражаться бок о бок с армиями Менгу-Тимура и не противились налоговому гнету, поскольку благодаря развитию торговли их богатства росли. Сохранился один из ранних ярлыков, даровавших Русской православной церкви освобождение от налогов. А в то время, когда немецкие наемники гибли на фронте, их соплеменники-торговцы свободно путешествовали по владениям Менгу-Тимура. Указ, изданный в 1270 году князем Ярославом с одобрения хана, обеспечивал немецким купцам защиту и свободу передвижения [9].
