Арпа Кеун был потомком Ариг-Бухи, но не имел отношения к междоусобным распрям той отдаленной эпохи
[237]. С ним связался выдающийся главный министр Абу Саида и сын Рашид ад-Дина Гийяс уд-Дин. Он уверил его в своей поддержке на том условии, что тот согласится с некоторыми фундаментальными принципами, которые будут определять и направлять его правление. Эти условия сохранились в недавно обнаруженном собрании документов, скопированных и объединенных известным книжником того времени Маджд ад-Дином Тебризи. Последний документ, помещенный в его сочинении «Сафина», – письмо министра своему брату с описанием соглашений, достигнутых с Арпой Кеуном.
Арпа Кеун находился в доме министра до тех пор, пока не были согласованы четыре обязательных условия. Положения, выработанные Гийяс уд-Дином и его братом и представленные Арпе Кеуну, были следующими. Во-первых, «он не отвернется от истины, заботы и справедливости по отношению к народу» и не будет сносить порок и безнравственное поведение; во-вторых, он будет относиться ко всем подданным, будь то монголы или персы, военные или гражданские, одинаково; в-третьих, он будет свято блюсти законы шариата; а в-четвертых, он позволит министру Гийяс уд-Дину уйти в отставку, как только займет престол [50].
Эти четыре условия должны быть приняты вами, и вы должны обещать освободить меня от моих обязанностей… вы никогда не отступите от истины и справедливости… Любое повеление, которое вы дадите любому существу или ваше сиюминутное желание (будь оно лично ваше или кого-либо другого), не должно уклоняться от справедливости… К любым творениям Аллаха, будь то монголы, таджики, армия или ваши простые подданные… вы будете справедливы в своих приказах. И вы будете обращать добрые мысли ко всем и желать им добра… Хан должен сделать заявление о поддержке ислама… В первую очередь вы должны выполнять требования и не преступать запреты, о которых говорил Мухаммед… Вы должны предпринять действенные усилия по объявлению [утверждений] и укреплению исламского шариата.
Огромное внимание к правлению Арпы Кеуна согласно нормам исламского права и его «заявлению о поддержке ислама» связано с тем, что он не был соблюдающим обряды мусульманином и на самом деле вполне мог оказаться неверным. Мостоуфи, не бывший поклонником нового царя, среди его грехов отмечает, что он «не боялся Аллаха» [51]. Ахари весьма двусмысленно подчеркивает, что Арпа Кеун следовал «монгольскому обычаю и управлению», игнорируя в то же время ярлыки мусульманских ильханов [52].
Конечно, Арпа Кеун не был первым правителем Ирана из числа неверных. Имеются вопросы насчет вероисповедания первых сельджукских правителей, когда они пересекали Амударью. Знаменитые каракитаи, прославленные в местном «Княжеском зерцале», не скрывали своего статуса неверных. Повсеместно принимались и признавались законными правителями страны как Хулагу, так и другие ильханы до Газана, поэтому нас не должен сильно удивлять тот факт, что Арпа Кеун был принят, несмотря на свою веру, на том условии, что он согласился поддерживать и уважать законы шариата. Изначально Арпа Кеун получил повсеместную поддержку и популярность, которые, впрочем, полностью испарились в очень короткий срок.
На коронации Арпа Кеун надел войлочную шапку вместо золотой короны, простой кушак вместо бирюзового пояса и объявил своим военачальникам и изумленным нойонам: «Я, в отличие от султанов прошлого, не стремлюсь к роскоши и украшениям… От армии я жду повиновения и верности, а она от меня может ждать милосердия и снисхождения» [53]. Он приказал включить свое новое, избранное им имя – Муиз ад-Дин Арпа Кеун – в пятничную хутбу в мечетях страны [54]. Тогда он принялся за исполнение своих обещаний и начал антикоррупционную кампанию.
Рвение, с которым Арпа Кеун взялся за это дело, создало ему немало трудностей. Он арестовал и казнил Багдад-хатун, невзирая на ее популярность в стране. Его жестокие методы принесли ему больше врагов, чем уничтожили. Чтобы укрепить свое политическое положение, он женился на вдове Чопана Сати-бек, но преуспел лишь в том, чтобы выставить себя в том же свете, что и его враги. Мостоуфи, собственные дела которого резко ухудшились, презирал этого грубого солдафона и высказал несколько резких догадок. Для Мостоуфи Арпа Кеун был «жестоким человеком, который считал, что он сам не может жить, пока во власти есть другие люди» [55], который слишком щедро выносил смертные приговоры и рассылал отряды убийц. Арпа никогда не смог бы преуспеть, потому что «при его складе ума победа его дела должна быть поражением остальных» [56]. Преднамеренное убийство богатого и успешного Малика Шарафа ад-Дина Махмуд-шейха Инджу привело его к преждевременному падению.
К несчастью, это падение открыло двери огромному количеству претендентов, соперничавших за власть и направлявших средства многолюдных иранских городов на оплату корыстных и самоубийственных войн. Хасан-Бузург заключил военный договор с Сати-бек, обратился к оставшимся членам семьи убитого Гийяса уд-Дина, казнил убийцу своей бывшей жены Лулу Каджу и объявил «зарю счастья… покинул дом скорби и перебрался на стадион веселья. Судьба… мчалась по полю сердца подобно ужасному коню, наступала на душу как скорбный слон»; он обосновался в Тебризе [57].
Мостоуфи, который не был апологетом Арпы Кеуна, выразил общие чувства, заявляя: «Признаком времени стали теперь ущерб и пренебрежение со стороны [непрошеных] гостей… Тот, кто имел всю власть, не сказал ни слова, чтобы потушить пожар смуты» [58]. Его летопись этих беспокойных лет так и не была опубликована, несмотря на то что она содержит длинную автобиографическую часть, где он детально описывает пережитые им большие трудности и разложение. Он отмечает мелкие детали политических интриг, имена множества людей, участвовавших в бесполезных и шумных битвах, в невразумительной, ничего не значащей пантомиме. Стиль его – пустословный, витиеватый и изобилующий преувеличениями, скрываемый пышными прилагательными и меняющими свой смысл существительными. Эти страницы описывают печальный конец некогда значительной фигуры.
Последнее слово – за эмиром Али-падишахом, дядей Абу Саида и братом Хаджи-хатун, этническим монголом из племени ойратов, потомком Тенгиза – главного противника Ариг-Бухи. Он мрачно заявил: «Любовь и ненависть передаются из поколения в поколение» [59]. Он отдал всю свою энергию на то, чтобы свергнуть нового ильхана и посадить вместо него Мусу-хана, внука ильхана Байду, сына Тарагая, внука Хулагу [60], чтобы тот присоединился к сонму марионеток, вознесшихся и уничтоженных в этот темный период средневековой истории Ирана.
На самом деле правление ильханов кончилось одновременно со смертью Абу Саида в 1335 году, однако непрямая власть Чингисидов сохранялась вплоть до гибели наследовавшего Ильханату государства Ак-Коюнлу и появления в Тебризе в 1501 году обожествленного царя – шаха Исмаила Сефеви. Гений Чингисхана состоял в том, что он успешно создал новый источник имперской легитимности, из которого щедро черпали его преемники, чтобы оправдать свое правление. В Китае империя Юань была принята как имеющая мандат Неба. А в Иране, где (как и во многих странах исламского мира) главным источником законности был низложенный халиф, таким источником для многих людей в исламизированных, в том числе мусульманских, государствах восточной части страны стал Чингисхан.
