Теперь, когда тюркомонголы начали примерять на себя роль мирных переселенцев, а не захватчиков, можно было ожидать, что настроения изменятся. Но степной шовинизм коренился глубоко, и процесс шел медленно. Столь глубокая трансформация должна была растянуться на поколения, хотя и сулила очевидные преимущества. И поколение, к которому принадлежал Хубилай, находилось в авангарде этого процесса. Их отцы и деды были воинами: они родились в степи, выросли в тяжких условиях, и им пришлось бороться за лучшее будущее. Теперь они жаждали вознаграждения за свои труды, им нравилось пировать и наслаждаться полностью заслуженными, с их точки зрения, трофеями. Хубилай и его поколение с рождения были избалованы властью и богатством. Они не испытали привычных для степняков невзгод и лишений, их с детства окружали атрибуты «цивилизации». Они получили хорошее образование и общались с представителями имперской элиты. Их умонастроения сложились в совершенно иных условиях, нежели взгляды их отцов и большинства подданных.
Хубилай получил 10 000 юрт, но на ранних этапах его попытки управлять своими владениями обернулись катастрофическим запустением земель и массовым бегством крестьян. Не всегда причиной были грабеж и насилие: налоговый режим, своевольно навязанный жителям без каких-либо консультаций с ними, оказался слишком суровым. Хищническое отношение оставалось прежним, и китайцы реагировали вполне предсказуемым образом, убегая на юг, за пределы досягаемости монгольских орд. Налоговые поступления неуклонно сокращались, и лишь своевременное вмешательство матери Хубилая предотвратило банкротство. Сорхахтани-беки отправила к Хубилаю чиновников-китайцев, которые провели налоговую и административную реформы. Полученные знания он усвоил на всю оставшуюся жизнь и в будущем опирался на них, разрабатывая планы завоеваний и принципы управления своей державой. Все попытки навязать китайцам кочевой образ жизни были забыты.
Вместе с армией китайских, киданьских, тибетских, исламских и монгольских советников Хубилай создал администрацию, помогавшую ему править страной. Он признавал, что необходимо учитывать мнение китайцев, перенимать их обычаи и институты. Поэтому он способствовал развитию земледелия, приступил к строительству оросительной системы с четко спланированным режимом хозяйствования, который включал внедрение усовершенствованных инструментов и импортных семян. Начатое в юности в Северном Китае он продолжал везде, где представлялась возможность. И завоевание Дали как раз дало ему столь долгожданную возможность применить в жизни свой юношеский опыт и уроки молодости.
ЦАРСТВО ДАЛИ
После того как Северный Китай и чжурчжэньская администрация были поглощены империей (при полной поддержке киданей, а также благодаря тайной помощи и молчаливой поддержке Сун), Чингисиды под властью Мункэ, а затем и Хубилая начали медленно ослаблять положение сунских императоров и доверие к ним подданных. В течение четырех десятилетий, с 1235 по 1276 год, при помощи военного противостояния, постоянных нападок, пропаганды, финансовых и политических махинаций монголы использовали любую возможность, чтобы подорвать могущество Сун во всех сферах; поощрялось дезертирство. Самоуверенность императоров пошатнулась, и плачевный конец уже маячил на горизонте.
В 1250-х годах Хубилай направил войска во главе с одним из лучших своих полководцев Урянхаай-нойоном (1199–1271) [6] против царства Дали, на территории современной провинции Юньнань [7]. Его цель состояла в том, чтобы заставить сунцев разделить силы, перебросив людей с северных и западных рубежей на юг. Дали населяли неханьские племена, которые не испытывали большой верности и привязанности по отношению к угнетавшим их властным соседям-китайцам. Это были те самые люди, которых Го Баоюй, китайский стратег и советник Чингисхана, однажды советовал использовать в борьбе против Сун. «Смелость и жестокость племен юго-запада нужно использовать: сначала покорить их, а затем с их помощью окружить эти земли» [8].
Хубилаю пригодились стратеги-китайцы Яо Шу и Лю Бинчжун, которые предостерегли его от излишней жестокости по отношению к жителям Юньнани, когда он повел войска на юг. Хубилай прислушался к их настойчивым советам не поддаваться ни на какие провокации и не допустить массовых убийств. Мать научила его знать цену терпению, знанию и ценным советам. Яо Шу рассказал ему историю победоносного сунского военачальника Цао Бина, который взял штурмом Нанкин. Полководец покорил город без кровопролития, не погиб «ни один человек; рынки открылись в обычное время, все было так, будто истинный господин вернулся» [9]. Сегодня провинция Юньнань, где первого юаньского губернатора Сеида Аджаля чтят и поныне, остается свидетельством дальновидности Хубилая.
Далийская стела, возведенная в 1304 году в честь завоевания Юньнани Хубилай-ханом, является памятником успешной политике империи Юань в этой провинции, которой до того слишком долго пренебрегали
[242]. Королевство Дали было поглощено империей Юань. За убийство первых монгольских послов, направленных к царю Дуань Чжишаню для ведения мирных переговоров, подвергся наказанию один лишь Гао Тайсян, чиновник, которого сочли виновным. В итоге знаменитый Сеид Аджаль Шамсуддин Омар Бухари (ум. 1279) был назначен наместником провинции и стимулировал интеграцию Дали в состав империи. Он внедрял регулируемую ирригационную сеть и передовые достижения сельского хозяйства, построил сеть школ, мечетей и храмов для развития бесплатного образования. Его политика была столь успешной, что его по-прежнему чтят по всей Юньнани, ныне прочно вошедшей в состав Китая.
Планы Хубилай-хана поглотить Дали можно сравнить с тем, как его брат Хулагу видел окончательное вовлечение Ирана в объятия империи. Оба брата минимизировали военные действия, подчеркивали преимущества объединенного рынка, указывали на наличие агрессивно настроенного соседа-эксплуататора, оба искали сотрудничества с коренным населением региона. Любовь юньнаньцев не иссякла, когда они присоединились к Чингисидам и обернулись против своих прежних эксплуататоров – китайцев. Равно и иранцы ответили на призыв Хулагу, поддержали его, когда тот повел свои войска против арабского халифа в Багдаде.
Юньнань стала первой возможностью Хубилая практиковать навыки административной и имперской политики, которые он получил благодаря матери и впервые применил в некогда дарованных ему землях [10]. Его успехи были прерваны преждевременной кончиной великого хана – его брата Мункэ, пораженного эпидемией, в результате чего он сам взошел на императорский трон. Успешная кампания на юго-западе является свидетельством настойчивости его матери, которая делала акцент на образовании и воспитании [11].
ХАНБАЛЫК
Чтобы ясно показать свои намерения и возвестить о произошедших с ним изменениях, Хубилай воздвиг новую столицу [12]. Каракорум, столица Угэдэя, был степным мегаполисом, сиявшим подобно оазису среди пустыни бескрайних степей. Ему были присущи ритм и днамичность мультикультурного и полиэтничного города, но не хватало предместий, которые могли бы обеспечить всем необходимым растущее население. Хубилай построил новую столицу на равнине к юго-востоку от степей его детства, достаточно близко, чтобы поддерживать связь с кочевым прошлым, но и на приличном расстоянии, чтобы заверить своих китайских подданных в своей ориентации на них. Он позволил определить наилучшие места для размещения гробниц, резиденций и дворцов при помощи геомантии (фэншуй), а в самом строительстве, начатом в 1267 году, участвовали представители самых разных народов, что отражает и знаменует космополитический дух столицы Даду, известной также как Ханбалык, «Город хана».
