– Макио Фудзино…
– Разумеется, Рёко-сан ничего не помнила. Поскольку в то время, когда «Кёко» влюбилась в Макио, она еще не была «личностью более низкого уровня», у Рёко-сан не могло быть ее воспоминаний. Но ее тело помнило. И «Кёко», и Рёко обладали единым телом. Они были совершенно одинаковыми, вплоть до каждой клетки организма. Поэтому тело отреагировало. Баланс секреции гормонов нарушился, и начались менструации. И тогда долгое время спавшая «Кёко» проснулась. Впервые за десять лет она открыла дверь в ту маленькую комнату – и похитила ребенка. Затем, точно так же, как десять лет назад…
– Убила его… – лицо Кибы приобрело свирепое выражение. – А последствия уладила сама Рёко в состоянии убийцы – «матери»!
– Вероятно, так и было. Теперь рецепт приготовления вытяжки из дурмана знали лишь «Кёко» и «мать», которая, будучи по отношению к ней «личностью более высокого уровня», обладала ее воспоминаниями. «Мать» убивала ребенка, помещала его в формалин, после чего, уничтожая доказательства, разбиралась с последствиями… иными словами, вводя в кровь женщине, родившей похищенного ребенка, вытяжку из дурмана, она вызывала у нее состояние бреда и искусно хоронила все произошедшее во тьме. Потому что это было именно то, что надлежало делать матери Куондзи. Разумеется, она должна была предвидеть, что все остальное довершите вы, госпожа, продолжая скрывать доказательства. И разве вы действительно этого не делали? Чтобы сохранить честь и репутацию своей семьи. Чтобы не потерять «лицо» Куондзи.
– Я… я хотела действовать по собственной воле… но на самом деле была только марионеткой, управляемой проклятием Куондзи… не более… – тихо пробормотала пожилая женщина. Ее голос звучал отстраненно, как будто она говорила о событиях, случившихся в далекой чужой стране.
Сидевший с закрытыми глазами, прижав ладони ко лбу, Киба с горестным видом проговорил:
– Так, стало быть, то, что принятие Макио в семью и исчезновение младенцев произошло в одно и то же время, не было простым совпадением… Однако что же знала Сумиэ Тода? Какое она имела отношение ко всему этому?
– Это также предположение, но не могла ли она стать свидетельницей того, как Рёко-сан вводила «лекарство» из дурмана одной из рожениц? Однако Сумиэ Тоду, очевидно, гораздо больше интересовал дурман, который был у Рёко-сан, нежели само происшествие. Тогда она предложила ей следующее: «В обмен на сохранение тайны расскажи мне рецепт», – вот и всё. Сделка состоялась.
– Ее целью… был наркотик?
– Дурман, или корейский асагао, – не такое уж редкое растение. Он растет в природных условиях, и его не слишком трудно выращивать. В конце концов она стала наркоманкой с тяжелой зависимостью от этого вещества.
– Это ее и убило?
– По всей видимости, именно так и произошло.
На улице шел дождь. Солнце, должно быть, уже клонилось к закату, и надвигались сумерки.
Какой же это был длинный день…
– Начиная с лета и до конца двадцать пятого года эпохи Сёва, тысяча девятьсот пятидесятого года по западному летоисчислению, когда Макио был принят в семью, произошло похищение и последующее убийство троих младенцев. Затем «Кёко» пробудилась в четвертый раз после полудня восьмого января следующего года.
– В день, когда умер Макио?..
– Именно. Однако восьмое января было днем, когда еще только-только сняли новогодние украшения. В это время, скорее всего, в клинике не было младенцев. Я не ошибаюсь?
– Ну да. К тому же у нас и так-то почти не осталось пациенток. Пожалуй, что тогда никого не было, – подтвердил директор клиники.
– В таком случае, даже если «Кёко» хотела похитить младенца, она никак не могла этого сделать. Тогда, не в силах остановиться, она отправилась в ту комнату. Поэтому в то время, когда произошла ссора между Кёко-сан и Макио-куном, Рёко-сан была там. Дверь была открыта. Она могла зайти и выйти в любой момент. Та комната вовсе не была запертой комнатой, в ней не было никакого секрета. А затем произошла трагедия.
– Раненый Макио, пытаясь спастись, вбежал в библиотеку…
– Рёко-сан… нет, «Кёко» – она видела это…
Голос Кёгокудо смешивался с шумом дождя, так что я едва мог его расслышать.
– Перед глазами «Кёко», открывшей дверь в тот момент, когда разыгралась эта необыкновенная сцена, возник окровавленный Макио. Для «Кёко» он был отцом всех похищенных детей, ее возлюбленным мужем. Теперь Макио был перед ней, с ножом в боку, ищущий спасения. Вероятно, она подбежала к нему, чтобы помочь. Но, с другой стороны, что увидел Макио в своем угасающем сознании? В тот день на Рёко-сан было кимоно. В тот день она была очень похожа на фотографию матери Макио, которую он бережно хранил. На пороге смерти, в своем замутненном сознании, Макио увидел свою мать, стоявшую над ним. Тогда он сказал…
– Мама.
Это стало спусковым крючком. Рёко-сан мгновенно превратилась из «Кёко» в «мать». В глазах «матери», Макио был не более чем просто огромным младенцем. Поэтому точно так же, как и всегда, она разбила ему голову камнем, после чего обрызгала формалином.
– Мама.
Что должна сделать «мать» после того, как она убила младенца? Разумеется, заставить дочь задуматься над своим непростительным поступком. Поэтому «мать» подвергает свою дочь – Кёко-сан, родившую этого огромного младенца, – такому же наказанию, которое применили к ней вы, госпожа. Иными словами, подобно тому, как это было сделано в случае Рёко-сан, кровать Кёко-сан занесли в ту комнату, и «мать» заставила ее спать рядом с трупом.
– Вот как… вот как все было! – Киба встряхнул головой.
– Подобное… подобное… – начала было Ацуко Тюдзэндзи, но ее голос прервался.
– Вероятно, после этого случая личность «матери» начала без предупреждения меняться местами с личностью Рёко-сан. Поскольку «мать» обладает всеми воспоминаниями Рёко-сан, со стороны этот обмен был практически незаметен. Должно быть, когда приходили детектив Энокидзу и Сэкигути-кун, это также происходило несколько раз.
– Кёгокудо… так что же ты сделал прошлым вечером?
– Под действием моих заклинаний Рёко-сан, впавшая в транс, сначала стала «Кёко». «Кёко» знает о происшествии лишь частично. Поэтому я вызвал «мать».
– Каким образом?
– Это было просто. Я прошептал ей это на ухо. «Мама» – вот и всё.
– Мы здесь не для того, чтобы встретиться с тобой! Уходи!
– Мама…
Она смеялась.
– Рёко-сан не могла видеть труп?
– Чтобы Рёко-сан оставалась самой собой, ее мозг, несмотря ни на что, не должен был признавать абсурдную реальность. У Рёко не было никакой причины убивать Макио, не говоря уже о том, чтобы оставить его труп лежать посреди комнаты. Однако той, кто все это сделал собственными руками, была она сама. Без нее это происшествие не случилось бы. Но, признав это, Рёко перестала бы быть Рёко, верно? Поэтому глазами Рёко труп видела «мать».
