Я и не обратил на это внимания.
– И она такая невероятно худая, но при этом остается обольстительной, верно? Не годится закутывать в кимоно такое красивое тело.
На это я тоже не обратил внимания.
По какой-то причине я не мог думать о ней таким же образом, как думал о ней Торакити. Нет, скорее, я чувствовал, что не должен так думать.
– Торакити, когда ты видишь перед собой женщину, ты что, способен смотреть на нее лишь с этой точки зрения? Это совершенно невежливо. И кстати, к слову о невежливости: что там делает наш детектив? Он доблестно появился на сцене, как обещал, но я не понимаю, что начало твориться потом. – Почувствовав, что больше не хочу продолжать разговор о женщине, я решил сменить тему разговора на Энокидзу.
Торакити начал что-то говорить, но я, не слушая его, молча прошел к двери комнаты Энокидзу и крикнул:
– Эно-сан! Что все это значило? Объяснись, пожалуйста!
Ответа не последовало.
Не обратив на это внимания, я распахнул дверь.
Энокидзу стоял возле окна, задумчиво глядя на уличный пейзаж. Для человека с таким маниакальным темпераментом, как у него, он выглядел мрачным и меланхоличным. Возможно, он сожалел о том, что недавно сказал. Несмотря на то что я самовольно вошел к нему, я не решался повысить на него голос. Смотря на него, я чувствовал, как мой гнев постепенно утихает; в конце концов я подошел к детективу и тихо произнес:
– Пожалуйста, сделай завтра все как следует.
– Что именно?
– Твою работу детектива. То, что случилось только что, было слишком жестоко.
– Ты действительно совсем не помнишь эту женщину?
– Что?..
Энокидзу встряхнул головой и пробормотал себе под нос:
– Ну что же… пожалуй, что он мертв. Да, несомненно, мертв.
– Кто мертв?
– Фудзимаки, кто же еще. И эта женщина тоже, очевидно, это знает.
– Ты снова в чем-то ее подозреваешь? Я, конечно, не детектив, но у меня есть некоторый жизненный опыт. И на основании этого опыта я могу уверенно утверждать, что она не лгала.
– Может быть, и так. Но она могла просто забыть.
Сказав это, Энокидзу умолк.
Не зная, как вести себя с этим странным человеком, и теряясь в догадках, я развернулся и вышел из комнаты. Затем, уговорив сопротивлявшегося Торакити пообещать мне, что он проследит за тем, чтобы Энокидзу был завтра на месте вовремя, я с чувством глубокой неуверенности покинул офис детектива.
В моих мыслях царил полный беспорядок, и настроение было отвратительным. Я решил еще раз навестить Кёгокудо, чтобы подробно рассказать ему о событиях этого дня. В конце концов, именно он посоветовал мне отправиться в детективное агентство – может быть, он сможет разобраться в том, что произошло…
К тому моменту, как я сошел с поезда, солнце уже клонилось к закату, воздух был почти прохладным, и настроение у меня чуть улучшилось. В отличие от прошлой ночи этим вечером поднялся ветер. Все еще пребывая в немного смятенном душевном состоянии, я начал долгое восхождение по пологому склону.
Книжный магазин был уже закрыт. Я несколько раз позвал Кёгокудо, но ответа не последовало, так что я прошел к жилой части дома. Снаружи не было понятно, есть ли кто-нибудь внутри, так что я приоткрыл дверь и заметил в прихожей-гэнкане
[68] пару женских туфель, стоявших рядом с деревянными гэта
[69] хозяина букинистического магазина. Должно быть, его жена вернулась. Из гостиной до меня доносился монотонный наставительный голос Кёгокудо. Он тоже был дома. Решив, что это не будет особенной бестактностью, я вошел.
– Эй, Кёгокудо! Это я! Извини, что так врываюсь…
Я открыл раздвижную перегородку сёдзи, и ко мне обернулась женщина, которая вовсе не была его женой. Это была его младшая сестра, Ацуко Тюдзэндзи.
– Надо же, какая неожиданность! Сэкигути-сэнсэй!
Ее зрачки удивленно расширились, и она с кошачьей грацией повернулась всем телом, чтобы оказаться со мной лицом к лицу. В отличие от своего малоподвижного брата Ацуко Тюдзэндзи всегда была полна энергии, и каждое ее движение было стремительным и точным. Будучи маленькой, она носила длинную прямую челку, прямо как у японских кукол итимацу
[70], но, начав работать, состригла ее, и, поскольку она редко носила юбки, у нее был довольно мальчишеский вид.
– А, это ты, Ацуко-тян… Я подумал, что Тидзуко вернулась.
– Эй, следи за своим языком. Я не позволю тебе путать эту норовистую кобылу с моей Тидзуко, – заявил Кёгокудо, такой же мрачный и сердитый, как и всегда. – С какой стороны ни посмотри, у них нет ничего общего.
Ацуко в возмущении вздернула бровь и устремила на своего брата пронзительный взгляд. Несмотря на то что в их лицах не было ни капли сходства, некоторые их манеры были очень похожи.
– Очень мило с твоей стороны говорить подобные вещи про твою любимую заботливую сестру, когда я проделала весь этот путь только для того, чтобы приготовить для своего старшего братика ужин, – ты ведь не способен даже заварить себе чашку чая, когда твоей жены нет дома.
– Я что, просил тебя приходить? Да и кому захочется есть хоть что-нибудь из того, что ты приготовила? И вообще, я способен заварить себе чай, и довольно неплохо. Между прочим, я заваривал чай для нашего достопочтенного сэнсэя не далее как вчера.
– Да, – вставил я, – хотя он был больше похож на горячую воду, чем на настоящий чай.
Ацуко Тюдзэндзи звонко рассмеялась.
– Кстати, о Тидзуко-сан, – продолжал я, – где она? Только не говори мне, что она в конце концов разлюбила своего помешанного на книгах мужа и сбежала из дома.
– Если твоя Юкиэ-сан может выносить тебя, то почему моя Тидзуко должна от меня сбежать? И я хотел бы заметить тебе, что среди продавцов старых книг считаюсь весьма преданным и любящим мужем.
– Если оставить в стороне профессиональный мир, то для общества в целом ты скорее преданный и любящий читатель, – возразил я, садясь на мое обычное место – туда же, где я сидел днем ранее.
