Он снова рассмеялся. Ацуко Тюдзэндзи и я одновременно пожали плечами и тряхнули головами, как делают в таких случаях иностранцы.
По словам Ацуко, буддийский храм Хомёдзи и синтоистский храм Кисимодзин были отдельными зданиями и официально Кисимодзин располагался на территории храма Хомёдзи. Однако буддийский храм и Кисимодзин находились друг от друга на довольно значительном расстоянии. Более того, между ними было разбросано несколько рощ и частных домов, из-за чего сложно было определить, где заканчивалась храмовая земля и начинались частные владения. Еще – опять же по словам Ацуко Тюдзэндзи, которая, судя по всему, просто повторяла слышанное ею от Кёгокудо, – с восточной стороны храма, где находилась клиника Куондзи, также должно было располагаться большое кладбище.
Кладбище Дзосигая было одним из семи кладбищ, учрежденных в Токио в 1872 году в эпоху Мэйдзи, и занимало площадь более 95 тысяч квадратных метров
[81]. Скорее всего, это было то самое кладбище, чей туманный образ возникал у меня в сознании, когда я думал про район Тосима и о котором говорила Ацуко Тюдзэндзи.
Дорога к храму петляла и путалась среди деревьев, отчего возникало ощущение, будто мы пробираемся по лабиринту, который, как я теперь не сомневался, заканчивался прямо посреди кладбища. Отчего-то мысль о том, чтобы прямо сейчас идти на кладбище, внезапно показалась мне крайне отвратительной, и я почувствовал, как мои ноги словно становятся тяжелее.
Но до того как достигли кладбища, мы обнаружили на нашем пути густые заросли из разнообразных деревьев, окружавшие храм и полностью загораживавшие проход.
– Мы как будто оказались в настоящем лесу, – сказал я. – Если там, впереди, кладбище, тогда клиника должна быть в городе – за домами на другой стороне.
Через дорогу от леса находились несколько частных домов и узкая торговая улица, вдоль которой выстроились ряды магазинов. Если б мы не свернули к ним и продолжали идти в обход через лес, то спустя некоторое время наверняка оказались бы посреди того огромного кладбища. Я был в этом практически уверен.
Но Энокидзу не обратил на мои слова никакого внимания, продолжив идти вперед.
– Эно-сан, эта дорога ведет прямиком к могилам. Ацуко-тян разве только что не сказала, что кладбище огромно? Оно должно занимать всю восточную часть храмовой территории.
– Та дама ясно объяснила, что клиника находится на восточной стороне. Не говори мне, что ты забыл инструкции, которыми она любезно нас снабдила, мой обезьяноподобный друг. Я думаю, нужно верить человеку, который здесь живет, как ты считаешь?
– Верить, говоришь? Да ты ее даже не слушал, Эно-сан.
– Зная о твоей хронической забывчивости, я расспросил Кадзутору. Смотри, вон там есть проход.
В плотных зарослях был просвет, через который вело узкое ответвление дороги, по которой мы шли.
– Говорю же тебе, там, за поворотом, – кладбище.
«А я ни за что не пойду ни на какое кладбище», – почему-то подумал я.
Я был уверен, что прямо за поворотом раскинулось громадное поле смерти. Мне представился пустынный пейзаж и унылые ряды надгробий.
– Ой, до чего ты упрямый, Сэки… Ты что, испугался?
«Может быть, и так».
– Здесь нет никаких могил, сэнсэй! – крикнула Ацуко. Я думал, что она идет сразу за нами, но девушка каким-то образом проскользнула вперед и уже была на той узкой дорожке. – Могилы находятся на холмах за железнодорожными путями. Здесь только деревья и дома.
«Неправда. Здесь только и есть, что могилы, тюрьмы и лечебницы для умалишенных».
– Сэки, Сэкигути! Возьми себя в руки, – сказал Энокидзу, хватая меня за руку и таща к той запретной тропе.
«Точно как в моем сне. Теперь я буду наказан…»
Я закрыл глаза.
Если я их открою, то увижу нечто, что мне видеть не следует.
«Ее белые голени, белые груди…»
– Сэнсэй? Сэнсэй, с вами всё в порядке?
Это был голос Ацуко Тюдзэндзи.
«Это не сон».
Я медленно открыл глаза.
И увидел клинику.
«Я бывал здесь раньше».
Это не было дежавю: я отчетливо помнил вид, представший перед моими глазами. Большое каменное строение. Сложенная из кирпича стена вдоль дороги. Лес.
Даже галька, которой была выложена дорожка к воротам, выглядела знакомой.
Когда мы приблизились к ним, я заметил, что местами кирпичная стена была сильно повреждена – возможно, шрамы от бомбардировок.
Я был уверен, что она не выглядела поврежденной в прошлый раз.
«Когда был этот прошлый раз?»
Я вспомнил звон в ушах.
Мы подошли к передней: перед нами возвышались створчатые двери с большими панелями из матового стекла. Иероглифы надписи «Клиника Куондзи» были наполовину стерты перемежающимися сезонами дождя и снега.
Всё казалось таким же. Я открыл двери. За столом, похожим на стойку ресепшена, никого не было.
Там не было никого и тогда.
– Прошу прощения! – громко произнес Энокидзу.
Из глубины здания появилась Рёко Куондзи.
Увидев ее, я пришел в себя.
– Прошу простить меня за то, что вам пришлось проделать такой долгий путь.
Слегка волнистые волосы Рёко Куондзи были собраны в пучок на затылке; на ней была тонкая белая блузка и узкая черная юбка. Хотя ее наряд был совершенно не похож на вчерашний, она произвела на меня такое же впечатление: женщина на черно-белой фотографии, застывшая во времени.
– Нет-нет, это я должен извиниться за мое вчерашнее поведение, – Энокидзу склонил голову в поклоне. – Я полагаю, госпоже известно, что подозревать людей – это работа детектива. К сожалению, наши клиенты – не исключение. Я боюсь также, что мне, возможно, придется задать сегодня несколько бестактных вопросов о вашей семье – но, пожалуйста, будьте уверены, госпожа, что это будет служить всецело для того, чтобы как можно скорее раскрыть это дело. Я буду счастлив, если вы сможете заблаговременно предупредить об этом ваших родных.
Я не ожидал, что Энокидзу проявит подобную тактичность. Впрочем, Ацуко, по всей видимости, тоже. Она выглядела ошеломленной, как голубь, в которого попали из игрушечного ружья, стреляющего горохом.
– Конечно, – ответила Рёко Куондзи. – Я тоже должна заранее перед вами извиниться. Мои родители по натуре весьма старомодны и временами могут быть чересчур прямолинейны. Покорно прошу вас не принимать это на свой счет. – Она также склонила в поклоне голову. Мне подумалось, что восковые фигуры вновь ведут свой непостижимый диалог. Женщина повернула ко мне свое кукольное лицо и слабо улыбнулась: – Благодарю вас за то, что тоже проделали этот трудный путь, Сэки-сама. И ваша компаньонка…
