Она правда так говорит. «Опрометчивыми выходками». Наверняка от своего папы услышала. Я просто собиралась пропустить всё это мимо ушей, потому что это лучший способ взаимодействия с людьми вроде Дины Малик. Но Мэнни, который в этот момент как раз вошёл в класс, не из тех, кто что-то пропускает мимо ушей. Я издаю мысленный стон, когда он распрямляется, чтобы ответить ей.
– Ну, ты не видела того, что видели мы, – говорит он, и я тут же думаю: «Нет, Мэнни, нет». Но уже поздно. Мы сидим в нашей классной комнате после ланча, и нас слышит куча народу. Миссис Поттс ещё не пришла, и все в классе как-то притихают. Я знакома с Диной гораздо дольше, чем Мэнни, и знаю, что сейчас она начнёт мило ехидничать – то есть говорить гадости с улыбкой. И, конечно, она поворачивает голову и смотрит на него свысока.
– О, но я в курсе, что в тех пещерах, Эмануэль. Вы видели там красивенькие ракушки? Интересные водоросли? Какие-нибудь ламинарии? Это, наверное, было так увлекательно! И всё это в темноте. Ну разве вы не смелые!
Человек десять заухмылялись, слушая Динин сарказм. Она продолжает:
– Дайте-ка угадаю. Там была дохлая чайка? И пахло тухлой рыбой? – Народ уже смеётся. – Честное слово, Эмануэль, а ты знаешь, как очаровывать девчонок, а? Некоторые мальчики пишут подружкам стихи, или покупают цветы, а ты свою повёл в опасную, тёмную и вонючую пещеру. Надеюсь, ты поблагодарила его, Уилла. Надеюсь, ты его поцеловала. Надеюсь…
Теперь одноклассники открыто подвывают от хохота, а я поднимаю голос.
– Всё было не так, Дина! Ты вообще не права.
– Ну ладно, и как же всё было на самом деле? А? Мой папа говорит…
– Мне плевать, что говорит твой папа! – Мэнни почти кричит, лицо у него пылает от злости. – Он не видел того, что видели мы. Там было животное, понятно? Которое по новостям показывали. Кобака из Уитли!
– Ой, да ла-адно! Только не говорите мне, что вы во всё это верите? – говорит Дина. Она взмахивает запястьем, будто отгоняя муху. – Это просто чья-то псина! Мой папа говорит, надо быть совсем стукнутым на голову, чтобы в такое верить.
Не говори больше ничего, Мэнни! Перестань рыть себе яму…
– Ну мы за ней пошли. И там, в пещере, есть один такой камень, если его коснуться, всё кругом становится серым, и ты оказываешься в другом мире… и там всё вообще не так, как здесь. У них есть чистая энергия. И эта школа называется по-другому. И всё суперъярких цветов, и нет никакой войны!
Дина тут же цепляется за это.
– Нет войны? Ну это, конечно, мило, но немного нереалистично. – Она указывает на наш постер. – Ты, видимо, хочешь сказать «Дайте миру шанс», а, Эмануэль?
«Что бы ты ни делал, Мэнни, – думаю я, – только не говори про летающие машины, не говори про…»
– …а ещё у них есть летающие машины!
Смех прекратился. После этой безумной реплики все просто вытаращились на Мэнни. Потом они переводят взгляды на меня, и я чувствую, как моя смелость тает.
Дина фыркает и печально качает головой.
– Жалко, что вы ничего не сфоткали, народ. Ну то есть мы бы все с радостью посмотрели на летающую машину. Какая она? Как в «Пиф-паф ой-ой-ой»?
– У меня была камера, – угрюмо говорит Мэнни. – Но она разбилась.
– Ага, ну конечно, – хмыкает Дина. – А телефон тебе на что? Ой, прости, он же у тебя древний, не так ли?
Мэнни осознаёт, что происходит, поворачивается ко мне и говорит:
– Это ведь правда, да, Уилла? Да?
Я смотрю на усмехающуюся Дину. Смотрю на всех остальных, столпившихся вокруг. А потом с сомнением хмурюсь и говорю:
– Ну, знаешь, Мэнни, я бы не была так уверена…
И всё, что я говорю дальше, тонет в ехидном смехе, а Дина презрительно фыркает на нелепое враньё Мэнни и с притворной жалостью качает головой.
Мэнни выбегает из класса с таким видом, будто вот-вот расплачется.
– Мэнни! Вернись! Прости меня! – кричу я и бегу за ним следом, но в дверях сталкиваюсь с миссис Поттс.
Остаток дня я его не вижу. Я представляю, что до сих пор чувствую, как его мизинец пожимает мой. Я предала своего лучшего друга. Ну ладно, будем честны – моего единственного друга.
Я себя ненавижу. Правда ненавижу.
Глава 26
Я пытаюсь писать Мэнни, даже звоню ему. После школы иду в детский дом имени Уинстона Черчилля, но там его тоже не видели. Мне не терпится рассказать ему, что сказала мне вчера вечером Моди насчёт Луны и суперсенсоров…
Он вообще знает об этом?
Он же говорил мне, что «чувствует» Луну! Я и сама что-то чувствовала, когда взяла его за запястье, – кажется.
Пока всё это проносится у меня в голове, леди, стоящая в дверях дома имени Уинстона Черчилля, с улыбкой говорит:
– Он вернётся попозже, милая. Наверное, просто пошёл на пляж. Мне передать ему, что ты заглядывала?
Я стою на Поле, ища на пляже взглядом долговязого, сутулого блондина в бирюзовой куртке и красных джинсах, и думаю «Вдруг он отправился обратно без меня?»
Дома всё становится ещё хуже. Начать с того, что, проходя через главные ворота «Счастливой Страны» – которая вот уже несколько дней называется «частливой Страной» из-за отвалившейся от таблички буквы «С», – я вижу, что кто-то намалевал в начале буквы «НЕС».
Как хорошо дома.
Плюс ко всему все явно считают, будто у меня был какой-то нервный срыв.
– Другими словами, – говорю я маме, – все думают, будто у меня крыша поехала.
Мы сидим на кухне. Глаза у мамы красные от слёз. Может, после очередной ссоры с папой, но теперь я думаю, что они оба просто расстроены из-за меня.
Мама шмыгает носом.
– «Крыша поехала» – это очень нехорошее выражение, Уилла. Из-за этого люди начинают думать хуже о тех, кто испытывает проблемы с психическим здоровьем. Говорить так очень недобро и…
В этот момент на кухню входит Алекс и немедленно фыркает:
– Пф-ф! У Уиллы поехала крыша, а ты о каких-то выражениях переживаешь. Вот это и называется поехавшей крышей…
Папа резко перебивает её:
– Алекс! Прекрати!
Так спокойно, как только могу, я говорю:
– Я знаю, вы не верите, что я и правда побывала в этом лучшем мире, но я точно там была. Не точно наверное, а точно точно.
Мама с папой обмениваются взглядами. Не переглядываются, а долго, задумчиво смотрят друг на друга, будто подначивая другого что-нибудь сказать. Наконец папа произносит:
– Уилла, я в таких вещах не разбираюсь, но я посмотрел в интернете. Самообман – вещь очень серьёзная. Это значит, что ты теряешь способность понимать, что правда, а что нет. Мы с твоей мамой считаем, ты правда думаешь, что всё это случилось.
