– Нет, нет! Не делай этого! Они очень расстроятся. – Я в панике, ужасе и ругаю себя, что не подумала об этом заранее.
Алекс вытаскивает из дверного замка спальни ключ, закрывая дверь за собой и запирая меня внутри.
Я бы закричала, но из этого ничего хорошего не выйдет. Я кидаюсь к окну, прикидывая, смогу ли вылезти из него второй раз за час, но тут вижу новое отличие. Наших новых смарт-окон как не бывало; вместо них тут старомодное подъёмное окно, наглухо заклинившее из-за слоёв краски. Плечи у меня поникают, и я опускаюсь обратно на кровать, гадая, что сказать маме с папой и поверят ли они мне.
Мгновение спустя в замочной скважине снова ворочается ключ.
В дверях стоит один Алекс. Я смотрю ему за спину, ища маму или папу. На миг меня опять просто завораживает существование этого старшего брата взамен сестры. Его тёмные волосы немного короче, но у девочки-Алекс всё равно довольно короткие волосы. У них одинаковые слегка сонные глаза с длинными ресницами и одежда для сна похожая: хлопковые шорты и мешковатая футболка, хотя моя сестра предпочитает чёрно-серые оттенки, а у этого парня – угадайте? – пижама разноцветная, с узором стены из Лего. Несмотря на это, в нём есть такие черты – более острая линия челюсти, более широкая грудь, – которые определённо дают понять: мальчик. Даже его голос, хоть и чуточку ниже, похож на голос моей сестры.
– Ты… ты им не рассказал? – спрашиваю я.
– Пока нет. Но, какое бы у тебя ни было объяснение, лучше бы ему быть хорошим. – Он входит в комнату и тихо прикрывает за собой дверь. Потом вытягивает из-за стола стул и выжидательно усаживается.
Так что я ему рассказываю. Здесь, в моей-но-не-моей комнате, я всё ему объясняю – насколько могу. И он слушает – слушает внимательно. Я рассказываю ему про мою сестру, Алекс, про мой мир, про Мэнни, про пещеру и про кобаку, про… всё. Я пытаюсь – без особого успеха – объяснить про суперлуние, и приливы, и то, что Мэнни называл переносом между измерениями.
(Ну, почти про всё. Я не рассказываю ему про фото и свечку на камине. Просто говорю, что у меня есть сестра по имени Алекс. Думаю, это и само по себе поразительно.)
Алекс говорит:
– Какая она? Алекс-девочка? – и я не знаю, что ответить. Угрюмая? Злая? Помешана на парнях? Просто в целом не очень-то милая? Всё это звучит как-то неправильно.
Так что я говорю:
– Вы внешне похожи. Она… симпатичная. – Что, в целом, правда. Когда она не хмурится.
Он говорит:
– Можешь назвать мне хоть одну вескую причину, почему мне стоит тебе верить?
Я задумываюсь на миг, а потом снова замечаю книгу, которую уже видела раньше: «Хроники Мира».
– Потому что если не поверишь ты, не поверит никто. А если это произойдёт, мне не удастся доказать дома, что Вселенная Вне Войны возможна.
Это не совсем правда, конечно. Вселенная Вне Войны – не единственная причина, по которой я вернулась. Но я начинаю думать, что здесь люди относятся к этому очень серьёзно и что для сидящего передо мной парня это может быть самым убедительным аргументом сохранять мой секрет в тайне ещё несколько часов, чтобы я смогла сделать то, что должна.
Мгновение Алекс обдумывает это; я даже не уверена, что он до конца понимает. Потом он бормочет:
– Та пещера, про которую ты говорила?
Он как-то по-особенному говорит это: мягко, вопросительно. Я настораживаюсь, но спрашиваю:
– Да? Что с ней?
– Это многое объясняет.
– Правда?
Он кивает и делает глубокий вдох.
– Мину – то есть настоящую Мину – перепугал кошмар, который она якобы видела пару недель назад. Но она говорит, что это не было похоже на сон. Она как будто правда там была – проснулась в какой-то пещере с одним мальчиком, застряв там из-за прилива в темноте, где-то, кажется, на полчаса? А потом снова оказалась в постели. Но это её офлинтительно расстроило. Она нас убеждала, что это правда было, но объяснить никак не могла. А ещё сказала, что у неё под ногтями был песок из той пещеры, но мама с папой ей не поверили.
Алекс собирается добавить что-то ещё, но я поднимаю руку, пытаясь переварить, что он только что сказал.
– Ты говоришь… я поменялась местами с другой собой? Она – Мина – была в пещере Браун? Это… это…
Я запинаюсь: меня окатывает волной печали и удивления. Я думаю о том, как, должно быть, ужасно было оказаться в западне в той пещере, даже ненадолго, думая, что это кошмарный сон. Бедная Мина! И мне прекрасно известно, каково это – когда тебе не верят. У меня такое ощущение, что это приключилось со мной.
– А ты? – спрашиваю я. – Ты ей поверил?
Алекс цокает и качает головой.
– Не то чтобы. Просто не мог. Это было… невероятно. Песок меня заинтересовал, но я решил, она просто придуривается. Это вызвало бухтебранку, ну и…
– Постой, что?
Алекс с удивлением смотрит на меня.
– Бухтебранка? Ну то есть много… ругани. Споров. Мы все перессорились напрочь. Она разозлилась на меня, на нас всех. А теперь… что ж, теперь, кажется, это произошло снова.
Так что мы двое сидим – Алекс на стуле, я на краю кровати – и просто пытаемся уложить это всё в голове. Нам не удаётся.
Потом у меня возникает идея.
– Посмотри-ка, – говорю я. – Это из моего мира. – Я вручаю ему свой телефон.
Алекс с осторожностью берёт его, как сырое яйцо, и вертит в руках: прямоугольник с серебристым корпусом и матово-чёрным экраном.
– Что это такое? – спрашивает он.
– Мобильник. Мобильный телефон. Или сотовый. Сокращение от «сотовый телефон», но что там за «соты», я понятия не имею. Дай я его включу.
– Это… телефон? – Он таращится на главный экран (там просто милая фотка Платона, кота Моди), потом на иконки приложений. – Ого, точно – ты погляди. Тут картинка телефонной трубки.
Алекс указывает на приложение для звонков – на нём изображён символ тех штуковин со старомодных телефонов, через которые говоришь и слушаешь. Я даже и не замечала раньше. И не знала, что это называется «трубка».
– А где наборный диск? Куда говорить? Можно позвонить? – Он дерзко улыбается, прямо как моя сестра.
– Не получится, – говорю я, и он приунывает. – Смотри. – Я указываю на значок, дающий понять, что связи нет. – Наверное, потому что нет сигнала и нет, эм… – Я умолкаю. Я не знаю, как работают телефоны, не так ли?
– Чего нет? Его надо включать в стену или что-то такое? – спрашивает Алекс и вдруг начинает казаться гораздо младше своих шестнадцати. У него любознательные глаза восьмилетки с новой игрушкой, в которую нужно вставить батарейки. Мне немножко стыдно, что я не знаю, так что я что-то придумываю.
– Нет, эм… сети… передатчиков… спутниковых сигналов.
