Мы с Алексом уверенно входим внутрь.
– Значит, вот она? – спрашивает он. В его голосе нет недоверия, только некоторое разочарование.
Мы проходим дальше, туда, где песок – теперь более мелкий, почти без гравия – постепенно поднимается к каменной стене с широкой горизонтальной полоской тёмного песчаника.
Алекс говорит:
– Судя по всему, марфинам здесь нравится, – и указывает на крошечные отпечатки лапок, напоминающих ладони, на песке.
– Но смотри, – говорю я, продвигаясь глубже. Отпечатки, слегка смазанные, доходят прямо до задней стены и останавливаются. – Обратных отпечатков нет!
Алекс отвечает:
– Такое чувство, что марфин просто шёл к стене, а потом прошёл её насквозь.
Я таращусь на песок и на стену, а потом снова поворачиваюсь ко входу в пещеру.
– Значит, вот этого места вы касались? – говорит Алекс, похлопывая по красноватому песчанику.
Ничего не происходит. Ну конечно, ничего не происходит. Затаив дыхание, я делаю так сама. И опять – ничего.
Я говорю:
– Нужен высокий прилив. И, очевидно, Мэнни.
Мэнни нет. Я поворачиваюсь и иду обратно к пляжу, и моё сердце продолжает бешено колотиться.
Мы возвращаемся на полосатую скамейку – наши «ранцы», как называет их Алекс, конечно же, оказались нетронуты – и ненадолго садимся. Я пытаюсь успокоиться. Высокий прилив скоро, уйти без Мэнни я не могу, а Мэнни здесь нет.
Алекс знает, что я слегка истерю из-за письма Мэнни, но он не вынуждает меня говорить об этом, даёт мне собраться с мыслями и просто смотрит на прилив.
Медленно, но неотвратимо каменистые углубления под нами заполняются, а струйки морской воды заползают на узкую полосу песка, где обычно валяются брошенные рыболовные сети, пластиковые бутылки или ещё какой-нибудь мусор. Сегодня там нет ничего, кроме водорослей, ракушек и стайки бекасов, прыгающих у берега.
Вы подумаете, что я тупая, ну да ладно. Море какого-то другого синего цвета. Я знаю, что уже говорила об этом, но теперь, сидя на деревянной скамейке и глядя на него, я убеждаюсь окончательно. Как это возможно? Я знаю, что море не всегда одинакового цвета, но это же Северное море, и оно едва ли бывает когда-нибудь таким синим, как сегодня. Небо вот типично британского беловато-серого цвета, с собирающимися на горизонте тучами, но море сияет насыщенным, глубоким цветом индиго.
А потом вода уже плещется у входа в пещеру. Я смотрю время на телефоне. Уже полдень; скоро начнётся отлив.
Алекс восклицает:
– Ого! – видя часы с цифрами, и я смеюсь, пока не замечаю, что зарядки осталось всего десять процентов.
Я похлопываю по карману куртки и обнаруживаю что-то твёрдое. Я достаю плитку шоколада, которую сунула мне Моди, когда мы виделись в последний раз. Я предлагаю шоколад Алексу, и он указывает на обёртку:
– Мне нравится название!
«Шоколадный крем Фрая». Это имя: Фрай. Что там говорила Моди? Это было в одной из её историй. Что её прапра-кто-то-там придумал отливать шоколад в плитках! И его звали…
Фрай.
– Ты опять притихла, – говорит Алекс.
– Блин! – выдыхаю я. – Как зовут основателя школы? Ну знаешь – Академии Фрай?
– Леди Моди Фрай. Все это знают.
Я вскакиваю и несусь к ступенькам.
– Теперь всё понятно! Люди меняют имена, когда сочетаются браком, Алекс!
– Ага. И что? – Алекс торопится за мной, и у подножья ступенек мы останавливаемся.
Я говорю, так терпеливо, как только могу:
– Моди Фрай стала Моди Лоусон! Разве ты не понимаешь?
– Нет, вообще не понимаю. Кто такая, нафлинт, Моди Лоусон?
Кто такая?.. Кажется, в этот момент что-то внутри меня меняется. Я прямо-таки чувствую, как что-то со щелчком встаёт на место. Я сажусь на бетонные ступеньки и ненадолго кладу голову на сложенные руки. А потом смотрю на Алекса, который так и стоит надо мной.
– Мне нравится твой мир, Алекс. Но это твой мир. Просто… мне здесь не место. Тебе всё кажется правильным, а мне – наоборот.
Алекс садится со мной рядом.
– Тогда зачем ты вернулась, Уилла?
– Я хотела показать людям дома, что мир может быть гораздо лучше.
– Хм-м, – говорит он. – И всё? Мне кажется, ты хотела доказать что-то другое. Что ты не врёшь. Дело в том, Уилла, что зачастую правда может сама о себе позаботиться. Она остаётся правдой…
– …веришь ты в неё или нет. Знаю. И теперь… – Я снова опускаю голову и выдавливаю слова из сжавшегося горла. – И я здорово рискую. Прямо сейчас Мина и другой Мэнни в той пещере. И в этом виновата я.
На лице Алекса появляется обеспокоенное выражение.
– Моя сестра, – говорит он. – Я хочу её вернуть.
Глава 34
Мы даже не утруждаемся взять фрирайды. Домой мы идём пешком – голова у меня опущена, руки глубоко в карманах. Я больше не хочу ни на что смотреть.
Я прохожу прямо сквозь группу каких-то людей, не извиняясь. Они расходятся в стороны, но вместо того чтобы цокать, улыбаются, а один говорит:
– Торопишься, милая?
Я даже игнорирую кошку, греющуюся на каменном заборе в лучах слабого солнца, – а это вроде как нарушение моего личного правила.
Всё это время Алекс идёт, отставая от меня на пару шагов, не осуждая и ничего не говоря, но от этого я чувствую себя не так одиноко. Я благодарна ему.
Раньше я даже не замечала этого, но магазинчики, выстроившиеся вдоль берега, которые были закрыты сколько я себя помню, теперь открылись. А может, тут они никогда и не закрывались. Там, где раньше были металлические заслоны с граффити, груды чёрных мусорных мешков и переполненный строительный контейнер, теперь магазин с фруктами и овощами, выставленными на прилавке снаружи, лавка с книгами и газетами, парикмахерская, химчистка и индийский ресторанчик с доносящимися из открытой двери соблазнительными запахами.
Я останавливаюсь ненадолго и делаю пару фоток. Продавец овощей в синем комбинезоне замечает меня и говорит:
– Выше нос, дорогуша! Чего хмуриться в такой погожий денёк? – Я осознаю, что правда хмурюсь, и делаю лицо попроще. Мужчина расплывается в улыбке и говорит: – Вот так-то лучше! Держи – вот тебе занятие для лица! – и бросает мне банан. Это удивляет меня, и я едва успеваю неуклюже его поймать, что очень смешит продавца. Он продолжает смешливо хмыкать, когда я ухожу, а потом делает мне знак – соединяет кончики больших пальцев, указательные направляя вниз.
В последний раз этот жест я видела, когда Алекс – девочка-Алекс – показала его мне, изображая скучающее «Мне пофиг». Но я вполне уверена, что продавец имел в виду не это.
