В животе что-то сжимается, когда Хедвиг понимает, что соскучилась. Ей только сейчас пришло в голову, что Ларс неплохой учитель. Да, бывает, он кричит, но он понимает, как бы… что дети – это дети. А Бенгт этого не понимает, он ведёт себя так, как будто Хедвиг и все остальные в её классе – взрослые.
– Он что-то сломал ещё? – спрашивает она.
– А? Что? – Стигбьорн поднимает глаза. Он чем-то озабочен. На лбу морщины.
– Ларс. Он что-то сломал, кроме запястья?
– Нет, – отвечает Стигбьорн, и уголки его рта растягиваются. – Во всяком случае, мне об этом неизвестно.
Стигбьорн поворачивается к окну. Отсюда видно почти весь школьный двор. Несколько шестиклассников до сих пор на улице, хотя звонок прозвенел. К юго-востоку угадывается роща. Странно думать, что директор был здесь всё время, что Хедвиг ходит в школу, и видел, чем она занималась на переменах. Как-то это неприятно. Всё равно как если бы кто-то знал про тебя что-то позорное, вроде того, что ты приходишь спать к маме и папе, хотя тебе девять лет, или что у тебя грязные трусы.
Директор сидит, как в забытьи, и долго-долго смотрит в окно. Хедвиг шкрябает стулом по полу.
– Мне можно идти?
Директор снова смотрит на неё:
– Я хотел тебя кое о чём спросить, Хедвиг.
– Да?
Он теребит в руках записку и, кажется, не может подобрать нужных слов.
– Я хотел спросить тебя, а как у вас на уроках с дисциплиной?
Хедвиг замирает. Она пожимает плечами:
– В каком смысле?
– Ну… шумно у вас или как?
– Да нет, обычно.
– Ясно.
Стигбьорн снова глядит в окно. Осины покачивают длинными тонкими талиями, а ёлки взъерошились в ожидании скорых холодов. Стигбьорн смотрит на часы.
– Ну что, пора нам закругляться. Урок уже начался – и у тебя, и у меня.
– Да.
Стигбьорн кладёт записку в верхний ящик стола.
– Передай маме, что я устрою встречу для всех, кто интересуется самочувствием Ларса. Как можно скорее.
– Конечно.
Они выходят, Стигбьорн запирает дверь. Он идёт к кабинету шестиклашек, а Хедвиг – на лестницу. Но, прежде чем спуститься, Хедвиг кричит:
– Стигбьорн?
– Да?
– А Ларс говорил, что мы шумные?
И тогда Стигбьорн улыбается. Его круглые щёки лоснятся, как яблочки.
– Нет, не говорил. Он говорил, что вы хорошие, очень хорошие. Это я просто спросил, потому что…
– Потому что что?
Стигбьорн прикусывает губу, ищет нужные слова. А потом, сморгнув, кивает – так, словно в жизни всё понятно, очевидно и идёт своим чередом.
– Просто потому, что я директор.
– Ясно.
– До свидания, Хедвиг.
– До свидания.
Хорошая идея Сандры
Шмотки рыбы в тесте толстые и резиновые, как подошвы, сама рыба под кляром серая. То, что положили, надо съесть до конца, иначе не пустят на перемену. Хедвиг и Линда ковыряются в тарелках, передвигают рыбу, сгребают в кучки горох, меняют его местами с картошкой. Иногда они заставляют себя проглотить крошечный кусочек, величиной с ноготок. Мелодично звенят ножи и вилки.
За столом третьеклассников тесно. Когда в их класс пришёл Улле, его посадили в торце, чтобы все уместились. Хедвиг то и дело поглядывает на него. Улле рыба, похоже, нравится. Он загребает на вилку огромные куски и отправляет в свой маленький розовый ротик, и то, что все щёки у него перепачканы соусом, его совершенно не волнует. Странный человек.
Вдруг Линда пихает Хедвиг локтём в бок.
– Смотри, – шепчет она.
Хедвиг поднимает голову. Линда кивает в сторону стола, где сидят пятиклашки. Их в классе намного меньше, всего двенадцать. Поэтому Сандра, Камилла Хёк и эта, как её там, Мария могут сидеть отдельно и шептаться так, что их никто не услышит. Именно этим они и занимаются. Нетрудно догадаться, чьи кудряшки они обсуждают.
Но вот Камилла встаёт и идёт к ним. Она останавливается, неуверенно оглядывается на подруг, но Сандра строго кивает: мол, давай-давай. Камилла подходит к столу третьеклассников. Некоторые перестают жевать.
– Кто-то из вас был недавно в роще? – спрашивает Камилла.
Все молчат.
– Если был, пусть признаётся, – продолжает Камилла.
Она впивается глазами в Хедвиг. В животе пробегает холодок, но Хедвиг даже не моргает. Над столом повисает тишина.
И когда Камилла понимает, что никто признаваться не собирается, она уходит за свой стол. Полагая, что на том дело и кончилось, все снова склоняются над тарелками. Линда, дрожа, облегчённо выдыхает.
Но скоро Камилла снова встаёт. На этот раз она движется решительней, и взгляд её устремлён на Улле.
– Сандра просила передать, что она больше не будет сидеть с тобой на переменах, – говорит она.
От этих слов Хедвиг чувствует себя лёгкой, как воздушный шар, ещё немного, и она оторвётся от стула и взлетит!
Улле с глупым видом смотрит на Камиллу. Та облизывает губы.
– Не будет?
– Слишком много помех, – продолжает Камилла.
– Помех? – переспрашивает Улле.
Камилла оглядывает его с головы до ног.
– Где ты живёшь?
– В каком смысле?
– Просто скажи.
– В Йеллерсте.
– Это где?
Улле пожимает плечами:
– Надо свернуть у магазина в Обюторпе.
Камилла уходит к остальным.
– Что они там задумали? – спрашивает Линда.
Хедвиг сглатывает.
– Не знаю даже…
Минуты две пятиклашки шепчутся. Потом Камилла возвращается. Пристально смотрит на Улле:
– В эти выходные Сандра приедет к тебе в гости. На велосипеде.
– Зачем это? – удивляется Улле.
– Вы будете тренироваться завязывать шнурки у тебя дома. Чтобы никто не мешал.
– Не факт, что я смогу, – бормочет Улле.
Камилла оборачивается:
– Не факт, что он сможет!
К ним подсаживается Сандра, большая и фырчащая, как трактор. В ушах сверкают камни. Она оскорблённо смотрит на Улле:
– Почему это?
– Я буду кое-чем занят.
