Проходит секунда. Потом две.
А потом вдруг все как закудахчут! Мамы и папы вспоминают об учителе Ларсе так, как будто он Иисус Христос! Они без него жить не могут! И конечно, это очень мило со стороны Бенгта, что он согласился его подменить, но, по правде сказать, он, как им кажется, чересчур уж строг с детьми. Особенно не повезло Улле Бэку. Бедняжка сидит в классе, вместо того чтобы заниматься физкультурой. Это же ни в какие ворота не лезет!
Тут вступают те, кто считает, что ничего ужасного в этом нет – хочешь не хочешь, а в девять лет шнурки завязывать надо уметь!
Ингер Бэк раскраснелась, как помидор, и, кажется, готова провалиться сквозь землю. На ногах у неё деревянные сабо. Может, она и сама с бантиками не дружит, кто знает!
За нарядно накрытым столом разражается почти что драка. Все, кому не лень, обсуждают, хорошо это или плохо – позволять кудрявым красавчикам сидеть вместо физкультуры в классе и вязать бантики. Все хотят вставить словечко, голоса звучат громче, и Стигбьорн разевает свой маленький круглый ротик, пытаясь утихомирить собрание. Барашек Бенгт ни слова не говорит, а сидит тихо, как мышь. Но вдруг Александр указывает на пустой стул и кричит:
– Где Улле?
И только тут кудахчущая толпа замечает, что Улле, который только что был тут и пил морс вместе со всеми, исчез.
Хедвиг вытягивает шею.
– Ты не видела, куда он делся? – спрашивает она Линду.
Линда качает головой.
Ингер Бэк встаёт и выглядывает за дверь.
– Улле?
Но Улле там тоже нет. Ни в раздевалке, ни в уборной.
– Так… – говорит Стигбьорн. – Александр поищет Улле на улице, а мы тем временем…
– Я его вижу! – кричит Рикард, подняв длинную белую скатерть. – Он здесь, под столом!
А потом всё происходит очень быстро. Улле накидывается на Рикарда и изо всех сил толкает его.
– Ябеда!
Рикард падает и тянет скатерть на себя. Кофе, морс, искусственные цветы в горшочках, чашки, булочки и блюдца сыпятся на колени мам, пап и детей. Все кричат, вскакивают со стульев, стекло и фарфор разлетаются на тысячи осколков. Улле бежит к Хедвиг и хватает её за руку.
– Пошли! – говорит он и бросается к выходу.
Бенгт кулаком указывает на Улле.
– Стоять! – гремит Бенгт и, поскольку Улле его не слушается, бросается вслед за ним.
Но тут же как подкошенный плашмя падает на пол. Мокасины Барашка Бенгта сцеплены изящным бантиком. Улле наконец научился завязывать шнурки.
Обманщик и воришка
Ну конечно. Ведь говорила же Уллина учительница из его старой школы, что в один прекрасный день он научится, вот он и научился!
Правда, если честно, бантик он завязывает не совсем настоящий, а «лёгкий».
Для этого надо просто сложить две петельки и связать их узлом. Выглядит точно так же, как обычный бантик, и вполне годится для тех, кто не слишком придирчив.
Улле несколько раз показывает, как завязывать «лёгкий» бантик на ботинках Хедвиг и на своих кедах. Он сам придумал этот способ, когда тренировался.
– Поэтому ты сидел дома? – спрашивает Хедвиг. – Чтобы научиться?
Улле кивает:
– Я целыми днями корпел над этими бантиками. Такая скука.
Воздух на улице холодный и свежий. Улле и Хедвиг сидят на качелях. Ледяной полоской светится на небе луна.
– Надеюсь, он хоть нос не разбил, – говорит Улле.
– Кто, Бенгт?
– Мм.
Потом вынимает что-то из кармана куртки. Ворох каких-то мягких штучек. В свете близкого фонаря видно, что у каждой штучки свой цвет и узор. Это повязки для волос, которые Ингер Бэк сшила на своём оверлоке.
Улле кладёт их на колени Хедвиг.
– Держи. Можешь выбрать любую.
Хедвиг рассматривает повязки. Одна фланелевая, мягенькая. Одна красная. Хедвиг примеряет.
– Не так, – говорит Улле. – Давай покажу.
Вытянув свои тонкие пальцы, Улле спускает повязку ей на шею. Потом снова надевает на голову, подобрав со лба чёлку.
– Вот так.
Хедвиг дотрагивается до повязки руками. Да, вот как надо. Именно так, и никак иначе.
– Классно, – кивнув, говорит Улле.
– Да?
– Мм. Возьмёшь эту?
Хедвиг закусывает нижнюю губу.
– Может быть… Ой, нет, наверно, другую.
– Пожалуйста.
– А точно можно любую? Прямо какую хочу?
– Да.
Хедвиг снимает красную повязку. Потом суёт руку в карман и достаёт маленькую чёрную тряпочку с белыми звёздами, которая уже много недель лежала, прикопанная, в шкафу у неё дома. Хедвиг отыскала её перед собранием. На самом деле ей нравится только она. Если честно, ей в жизни вообще больше ничего не нужно – только шагать в чёрной повязке с белыми звёздами и чтобы Улле шагал рядом и восхищался.
Как и научил Улле, Хедвиг надевает повязку сперва на шею, потом поднимает на лоб. Она улыбается.
Но Улле не улыбается. Он тянется за повязкой и забирает её.
– Так это ты её взяла?
– Да.
Он качает головой:
– Эту нельзя, эта моя самая любимая.
– Да, но… ты же сказал, что можно любую.
Улле прячет повязку со звёздами в карман.
– Любую. Кроме этой.
Хедвиг сама не понимает, почему злится. Её как будто обвели вокруг пальца. У всех на глазах она взяла Улле за руку и убежала с ним, а он даже не может подарить ей повязку, которая ей нравится, хотя у него их целая куча. Хедвиг чувствует себя ненужной вещью, которую выкинули на помойку.
– Ты сказал, любую.
– Да, из этих!
Он указывает на мягкий комок у неё на коленях. Хедвиг дёргает ногой, и повязки падают на землю.
– Эти мне не нужны!
– Ну и не надо! Не понимаю, чего ты обиделась, я ничего твоего не брал.
– Нет, но ты забрал то, что пообещал отдать, а это то же самое.
Улле фыркает. И начинает подбирать повязки.
– Обманщик, – говорит Хедвиг.
– Воришка, – отвечает Улле.
Он убирает последнюю повязку в карман и идёт обратно в столовую.
Хедвиг остаётся. Она смотрит по сторонам. Монстры тут же подбираются ближе. Темнота, которую она только что не замечала, грозно подступает со всех сторон.
