- Довольно! Больше в ваших услугах я не нуждаюсь. Тоже мне, королевские сыщики, которые три месяца не могли найти одну единственную девушку! Да я скоро каждый женский труп в подворотне будут знать по имени! И различать по цвету панталон! – послышался раздраженный голос хозяина.
Меня искали три месяца?! Я не поверила своим ушам. Но зачем? Я не верю в его доброту и милосердие. Человек, убивший и ограбивший моего отца, не может быть добрым и милосердным! Я в это никогда не поверю!
Пытаясь прожевать огромный ком, я бросилась обратно на диванчик, стараясь не стучать каблуками. Мягкий ковер приглушал мои крадущиеся шаги. Платье прошелестело. Я расправила его, пытаясь пережевать то, что успела похитить со стола.
Дверь открылась, в нее величественно вплыло кресло.
- Где мои голодные глазки? - улыбнулись мне самой мерзкой из улыбок. Я пыталась быстро проглотить еду, чтобы не вызывать подозрений. – Ну что ж! Продолжим! Ой, а кто ел бабочек? Винсент? Ты ел моих бабочек? Интересно… Все, Винсент! Можешь идти. И закрой дверь на ключ. Все слуги свободны. В это крыло не заходить! У нас - скандал.
Мы остались в комнате совсем одни.
В этот момент я с усилием попыталась проглотить награбленное со стола, чувствуя, что мне не хватает воздуха… Перед глазами все поплыло, я уцепилась за стол с вазами, пытаясь сделать вдох. Словно сквозь пелену я видела свою руку, наклоняющую столик. Вазы посыпались с него, со звоном разбиваясь о пол. Но даже их звон, казалось, доносился откуда-то издалека!
Пытаясь закашлять, я замерла.
- Интересный спектакль, но слабо верится! – заметил спокойный голос, словно из-под толщи воды.
Какая разница, что и кто сейчас говорит, если я не могу сделать вдох. Я чувствовала, что падаю на колени, упираясь руками в мягкий ворс ковра.
- Так, а вот это мне не нравится, - встревожился голос. Все плыло перед глазами. Я пыталась вдохнуть, но что-то мешало. Страшный кашель заставил меня ослепнуть и оглохнуть.
Я пришла в себя, все еще кашляя. На моей спине лежала рука. Задыхаясь, я чувствовала, что сгораю от стыда. Может, за это время я отвыкла от нормальной еды, а может, просто пожадничала…
- Тише, тише, - послышался голос. Я висела точно так, же как и в карете. – Какой у нас насыщенный день. Мы познакомились, поженились, переехали, поскандалили, а теперь я спасаю вам жизнь! Успокойтесь! Слуги все уберут.
- Как же я вас ненавижу, - прошептала я, давясь собственной гордостью. Я попыталась встать, и даже встала.
- Я жду свой скандал! - намекнули мне игриво.
- То есть, вы не отрицаете того, что убили папу? – сервшим от кашля голосом спросила я. – И не отрицаете того, что присвоили себе ваше общее дело, в которое отец вложил все, что у него было!
- Нет, не отрицаю, - заметил муж, глядя на то, как я расправляю задравшуюся юбку.
- Тогда вы – подлец, мерзавец! – выкрикнула я, ударяя его кулачком в грудь.
- Я знаю, - донеслось до меня невозмутимое.
- Я ненавижу вас! Ненавижу! – задыхалась я, вспоминая, как папа дарил мне пони, и как я бегала показывать ему каждое новое платье.
- Я знаю, - послышался самодовольный голос.
- И то, что вы – ужасный человек, вы тоже знаете?! – выкрикнула я ему прямо в бесстыжие глаза.
- Знаю! – улыбнулись мне, глядя на меня странным взглядом. – А еще я знаю, что ты - красавица…
Не успела я опомниться, как меня притянули к себе и пылко поцеловали. Вдруг я поняла, что больше не вижу ничего вокруг. Его губы были холодными и сладкими, как пастила. Изо всех сил я упиралась руками в его грудь, пытаясь не думать о том, что это был мой первый поцелуй в жизни. Мои руки напрягались и дрожали, но меня с силой притягивали к себе. Я колотила ладошками по его плечам, мычала и требовала отпустить меня немедленно…
Сколько же это будет продолжаться? Я чувствовала, что из этого плена не вырваться никогда. Руки ослабли настолько, что уже не могли отталкивать. Они безвольно упирались в дорогую вышивку жилета, а мои измученные губы все еще прижимали к своим. Я сжалась, сложив руки на груди, словно пытаюсь защититься от него.
Его дыхание обжигало, а я ужасалась тому странному чувству, которое рождается внутри меня в тот момент, когда его губы медленно и страстно раздвигают мои, упиваясь своей властью и смеясь над моей беспомощностью!
К своему стыду я испытала приятное волнение, смешанное с непреодолимым желанием довериться сильным рукам, разрешить им все, отдать свою жизнь и вверить судьбу.
Но поцелуй прекратился, и все волшебство исчезло. Я снова оказалась запертой в комнате с ненавистным мне человеком.
- А вы – чудовище! – выкрикнула я, отвесив ему звонкую пощечину. Вырвавшись из его рук, я бросилась всем телом, словно бабочка на стекло, на закрытую дверь. – Откройте немедленно! Я не хочу здесь оставаться! Няня! Нянюшка! Ты меня слышишь?
Мне было ужасно стыдно за эту слабость. Щеки пылали пожаром стыда. В комнате слышался хохот. Под этот смех я стирала мерзкий поцелуй со своих губ тыльной стороной руки.
Глава вторая
- Иду, иду, - к моей радости послышался голос няни. Дверь открылась внезапно. В коридоре стояла маленькая и худенькая нянюшка. Только вот ее я сразу не узнала. На ней было новое платье с брошкой и белый накрахмаленный стоящий воротничок, к которым няня питала благоговейную слабость. На ногах у няни были начищенные туфли, а в руках дверь с вырванной сердцевиной замка.
- Няня! – ужаснулась я, видя ее новую одежду. – И ты… няня!
- А что про вас скажут люди, узнав, что няня ходит в обносках? – возмутилась няня, уперев руки в боки.
Я резко развернулась, встретившись с насмешливым взглядом. Улыбка блуждала на лице, а в руке плескался наполовину наполненный бокал. Этот мерзавец словно отмечал какую-то победу!
- Фи! – задрала я юбку повыше, вышла из комнаты, прячась за угол, чтобы услышать разговор.
- Что вы такое сотворили с бедной девочкой? – послышался возмущенный голос няни. В такие моменты даже папа предпочитал пересидеть бурю в библиотеке, делая вид, что ужасно интересуется садоводством.
- Я? Я сотворил с ней нечто ужасное…Непростительное и возмутительное. Я просто поцеловал свою жену, - в голосе было столько самодовольства, что я топнула ногой, сжимая кулаки. - Она всегда была такой, дорогая мисс Миракл?
- Я вам не «дорогая»! Вы, бесчестный человек, погубивший замечательного сэра Беранже! – возмутилась няня.
- Конфеты вам понравились? – внезапно перевел тему негодяй. Он говорил таким приторно заботливым голосом, что мне стало ужасно неприятно.
- Вы – бесчестный мерзавец, пройдоха, наглец, - перечисляла няня, тут же поменяв тон на спокойный. - Но это не значит, что вы можете купить мое расположение к вам, сэр Венциан Аддерли, какими-то любимыми конфетами!
