Острое чувство дежавю точным ударом выбило весь воздух из легких.
Пришлось сжать зубы, и придержать девчонку за шею, не давая ей освободиться.
Эту самую шею, если честно, свернуть очень хотелось. Но ведь объективной причины не было — злился парень только на самого себя.
Соболева не виновата, что родилась рыжей, и ее назвали Аней. Ее вины даже нет в том, что она налетела на него в дверях столовой с бутылкой колы в руках. И уж тем более она не виновата в том, что когда-то Демьян Исаев вел себя как конченный мудак!
И только осознание того, что он поливает девчонку холодной водой из душа, чтобы ей помочь, а не унизить, слегка отрезвляло.
Похоже, трезветь начала и сама рыжая. По крайней мере, сопротивляться вскоре она перестала. И просто замерла, зажмурив глаза. Минут так через пять начала дрожать — уже хороший признак.
Выждав еще пару минут для верности, Демьян перекрыл холодную воду. И сдернул с крючка огромное полотенце:
— Сама справишься?
Соболева кивнула, трясущимися руками отжимая мокрую шевелюру. Она еще молчала, руки лихорадило, ее слегка шатало, но проблески разума были, так сказать, на лицо. Только хватило их ненадолго. Кое-как промокнув волосы и вытерев лицо, оставляя на полотенце следы не до конца смытого макияжа, она почти сползла на пол!
— Даже не сомневался, — усмехнулся парень, подхватывая рыжую до того, как она расквасила себе лицо о кафель.
Это, кстати, он тоже проходил когда-то.
Можно сказать, выучился, млять, на ошибках!
Оставался, правда, один не пройденный этап… На раздевание, мать его итить! Но не тащить же Соболеву в кровать мокрую, одетую и в ботинках? Раздевать ее частично невменяемое величество тоже, кстати, не комильфо.
В итоге Исаев нашел идеальный выход из ситуации. Дотащил до кровати, усадил на край и просто отправился на поиски горничной. Естественного, женского рода! Да, посреди ночи поднял, да, приказом ошарашил…
Но явилась девушка в форме и фартуке буквально через пять минут, ничего не спрашивая и не уточняя — ей не за то платили деньги. И, приняв протянутую ей футболку из мужского гардероба, прислуга рьяно принялась за дело, пока ее странный работодатель вышел на балкон покурить.
Сам Демьян же откровенно поморщился под аккомпанемент Скриптонита, завывающего с соседнего участка. И усмехнулся, выдыхая дым крепких сигарет, наблюдая за вакханалией, царившей в доме напротив.
Естественно, по закону жанра, его соседями, которыми он до сегодняшнего дня не интересовался от слова совсем, оказались Соболевы. Раньше Антихристу было глубоко похрен, кто живет по-соседству. Дом, как дом, два этажа из зимней сосны, длинная узкая терраса, небольшой аккуратный газон с бассейном. Два небольших балкончика с кованными перилами, яблони вдоль заборов и извилистые дорожки.
Кто ходит внутри дома — непонятно, огромная беседка и ворота находились с другой, невидимой отсюда стороны.
Ему приглянулись только две шикарные немецкие овчарки, вольер которых располагался в конце соседнего участка, практически под самым его балконом. Псы оказались с норовом, но путем постоянных перекуров, с помощью нехитрого подкармливания, их удалось почти приручить. По крайней мере, при каждом появлении они его замечали и приветливо махали хвостами, даже если свободно бегали по участку.
Кормила и выпускала их всегда прислуга, из хозяев Демьян не видел никого. Что, на самом деле, не удивительно: Исаевы перебрались сюда в начале лета, а Соболевы, как выяснилось, в то время уже были в Китае.
А теперь, похоже, младшенькие отрывались всласть, пользуясь полным отсутствием какого-либо контроля.
Их поведение на фоне сестры вызывало только лютое отвращение. Гоблинам по двадцать пять, а ей сколько? Двадцать три, от силы двадцать четыре. Разница года в два-три, а отклонение в мозгах как у австралопитеков!
Хмыкнув, Исаев в кой-то веки проигнорировал скуливших внизу, запертых собак, и вернулся в комнату. Горничной, естественно, уже и след простыл, а в его кровати мирно посапывала наконец-то отключившаяся рыжая. С влажными волосами, без косметики, в великоватой ей футболке, запутавшаяся в одеяле так, что только крошечные ступни в кипенно-белых коротких носочках торчали наружу…
Эти носочки добили окончательно.
Антихрист и так весь день пытался напоминать себе — это не та рыжая. Похожа, но не та! Их даже сравнивать нельзя.
Чем больше похожих событий разворачивалось вокруг, тем сильнее становились различая.
Со всей этой херней надо было что-то делать.
Проще всего, конечно, развернуться и уйти в тень, оборвав все контакты с обострившейся проблемой.
Но сколько можно бегать от прошлого?
Собирался же жизнь заново прожить. Так чего вдруг заднюю врубаешь?
Неужели страшно снова накосячить?
Присев на край кровати, Исаев устало потер лицо, задавая вопрос вслух, впервые называя рыжую по имени:
— И что же мне с тобой делать, Нюта?
***
Утро встретило меня по всем канонам постоянного студенческого самочувствия: головка ва-ва, а во рту ка-ка.
И это почти ничего не сказать. Считайте, я вообще тактично промолчала о собственном самочувствии, которое радостно вдарило по вискам, стоило мне только попытаться оторвать голову от подушки. Звездочки плясали перед глазами, мозги водили хоровод под черепной коробкой, внутренности размешивали раскаленной кочергой, в рот насыпали песка, саднила щека, болела рука и ныла поясница.
Абзац. Таки это похмелье или все-таки старость?
И скажите, как вообще можно упиться алкоголем, суммарное количество которого равняется двум стопкам чистого виски, не считая колы?
Отчаянно потирая глаза, пытаясь разлепить неродные ресницы, с большим трудом все-таки села, чувствуя мерзкий приступ тошноты. В поле зрения первым попался прозрачный, почти запотевший стакан с желтым мутноватым содержимым. От неприятной ассоциации чуть не замутило снова, но на проверку вожделенная жидкость оказалась любимым ананасовым соком, а стеклянная емкость — огромной.
Половина радостно ухнула в пустой желудок, вторую я даже смаковала, оглядываясь вокруг.
Картинка показалась смутно знакомой.
Ну точно, видела ночью, когда проснулась от разрываемого нетерпением, пардон, мочевого пузыря. Правда огромная комната лихо моталась перед глазами, стенки убегали из-под рук, а кафель в просторной ванной все время норовил треснуть по лбу. Хоббита в моем помятом лице хватило только на каноничное путешествие туда и обратно, да и прохладная мягонькая подушка вовремя шмякнулась в лицо…
В общем, уснула я быстрее, чем обрадовалась отсутствующим свидетелям моего позора.
Теперь осмотреть мой временный приют представилось куда более обстоятельно.
