И не зря.
Осман играл редко. На людях, тем более при нас — еще реже. Но если уж вот так брал в руки любимую скрипку… Стоило бежать!
Я уже как-то говорила, он никогда ни с кем не ругался, даже голос повышал редко. Загадочная восточная душа, он предпочитал ко всему подходить с философией, известной лишь ему одному. Но при этом всегда давал четко понять, что он думает по тому или иному поводу.
В нашем отношении это почему-то удавалось лучше всего при помощи музыки.
Танцоры, что с нас взять?..
На этот раз, кстати, с нас взяли всего лишь пару сотен литров пота, пару банок слез и сотню тонн угрызений совести.
И не только по нашей с девчонками вине!
Как выяснилось потом, кроме нас, кое-кто из парней за выходные тоже умудрился отличиться. Но когда, после трех часов интенсивной тренировки, мы попадали замертво прямо на пол, краснеть перед бандой уже не было никаких сил.
Моя совесть просто и незатейливо сдохла!
Вместе с дыхалкой, мышцами и всем остальным.
Осман заставил повторить нас ВСЁ. Разминку — трижды, все имеющие танцы — дважды. Мы даже прокрутили все незаконченные связки, которые когда-то составляли смеха ради! В общем, вместе с искренними раскаяниями в содеянном, Мастер выжал весь наш имеющийся в загашнике, довольно не скромный, к слову, репертуар. И заставил повторять его раз за разом, пока не вышло идеально!
К концу тренировки я готова была рыдать.
И не только я.
Радовало только одно: народ на нас не злился. Но вот Осман, так и не выдавивший из себя ничего, хоть относительно походившее на улыбку, по окончанию репетиции просто ушел.
И вот это было обидно!
Не успев даже толком остыть, грустные и печальные, мы расползлись по сторонам: девочки налево, мальчики направо. Привычно скинув обувь в «предбаннике», где полагалась ее оставлять вместе с верхней одеждой, в самой раздевалке мы с девчонками греховно предались унынию, дружно хлюпая воду из заранее припасенных бутылок.
Настроение было из разряда «ну, такое».
— Вот честное слово, лучше б он кричал, — стягивая мокрую футболку, проворчала Доминика.
Я молча кивнула, соглашаясь. Мне было тяжелее, чем остальным, раз так в тысячу. Во-первых, я давно, прям очень давно не тренировалась. А во-вторых… Эх, не хочется в очередной раз заниматься самобичеванием. Но по факту, пойти накрутить уши Марике было исключительно моей идеей!
Хотя девоньки меня радостно поддержали.
Но не вспоминать же, что за это я огребла уже втройне?
— Или уши накрутил, — вздохнула, с трудом стаскивая прилипшую к телу тонюсенькую, как паутинка, прозрачную тунику. Следом за ней отправился короткий спортивный топ, который полагалось цеплять под эту самую тунику.
Прохладный воздух раздевалки приятно холодил кожу. Играть в стесняшку было не досуг: все остальные тоже стягивали с себя одежду.
Я вас умоляю, после стольких лет, чего мы там друг у друга не видели-то?
Хотя…
— О, — притягивая к себе косметичку с мыльно-рыльными принадлежностями, ожила я, разглядев на груди Доминики кое-что новенькое. — Титова, а это что такое? Никак засос?
— Где? — округлила глаза подруга, проворно завешиваясь волосами. — Тебе показалось!
— Ну да, ну да, — серьезно покивала Ева, скрывая улыбку и попутно вешая полотенце на шею. — На нервной почве глюки!
— Ага, — поддакнула вдруг Миланка, еще одна наша танцовщица, с трудом пытаясь вытряхнуть себя из узких леггинсов. — И это появилось вовсе не после того, как в субботу тебя видели в «Медиаторе» с тем рыжим кудрявым красавчиком!
— С кем?! — махом озверела я.
И не, это вовсе не потому, что претендовала на звание единственной рыжей и кудрявой. Просто я точно знала, кто у нас еще имелся такой же, но мужского пола, и с еще куда худшим характером!
— Да не было такого, точно говорю, — подруга активно пошла на попятный, невозмутимо так продвигаясь в сторону душевой. — Я вообще рок-кафе не люблю!
— Зато выступающих там музыкантов — очень даже! — рыкнула я, подрываясь с места, забыв даже про нечеловеческую усталость.
Ника, взвизгнув, принялась бежать. Я, естественно, следом, как была, в одних штанах. И не то, чтобы я была против ее тайных встреч и личной жизни… Просто если они в очередной раз пацапаются с местной звездой — Димкой Огурцовым — утешать ее снова придется нам!
Там такой долгий и бурный любофф, асисяй и все дела, что даже рассказывать страшно. Уже много лет они больше треплют друг другу нервы, чем встречаются. Сходятся, расходятся, мстят друг друга с помощью других отношений… А потом типа случайная встреча — и всё начинается по новой.
Сколько Доминика из-за Димки слез пролила, жуть! И ведь обещала, обещала, поганка эдакая, что больше с ним никогда.
И на тебе, всё заново!
Короче, догнала я эту засранку уже в душевой, где долго и безжалостно буцкала собственным полотенцем. Визгу-у-у было…
Девчонки посмеялись. Доминика в итоге покаялась, а я, с чувством выполненного долга, нырнула за ближайшую кафельную стенку, стягивая штаны. Миссия по спасению утопающих в сомнительных отношениях была успешно завершена, и можно было ненадолго утопнуть самой.
Правда, как следует отмыться мне не дали. И пяти минут не прошло, как со стороны двери в раздевалку послышалась отборная ругань Евы!
— Мать, ты чего? — кое-ка отплевавшись от обильной пены нового шампуня, выглянула из-за белой шторки я.
— Да дверь не открывается! — послышалось сердитое в ответ.
Та-а-ак. А я-то, наивная, думала, что на сегодня приключений хватит!
Дверь, кстати, на самом деле не открывалась. Уже через пять минут, судорожно домывшись и кутаясь в разноцветные полотенчики, у выхода столпились мы все. Дергали ручку и так и эдак, но она не собиралась нажиматься от слова совсем!
Еще десять долгих минут прошли в атмосфере паники, ругани и неприличного, для прекрасной половины нашего коллектива, мата. На волю хотелось всем! Да и после душа стало откровенно прохладно — отопление в корпусах еще не дали, пар уже рассеялся, а нижнее белье, которое девчонки нацепили под полотенца, грело слабо.
Наконец, после пятидесятого замысловатого толчка двери, резко-дерганного нажатия длинной медной ручки и красочного «ептвоюмать» в исполнении нашей рослой Машуты, за дверью что-то эпично грохнулось. Мы получили долгожданную свободу!
Вот только обрадовались рано.
— Это что за бабуйня? — не надо было смотреться в зеркало, чтобы увидеть, как мои зрачки от удивления расползлись на всю харю.
В раздевалке было пусто!
Прям совсем.
Нет, там и раньше было минимум всего. Из мебели только низкие скамеечки, многочисленные крючки на стенах, да пара заблудших стульев. Один из них как раз и валялся у двери, им, по всей видимости, кто-то шибко хитрый и подпер дверную ручку. Помимо него, все наши сумочки-рюкзаки-чемоданчики в эпичном беспорядке нагло и вряд ли самостоятельно раскидались по сторонам…
