А настоящий, боевой скафандр Гагарина – тот, в котором он и провел знаменитые 106 минут, хранится в России. Но видели его за эти 55 лет лишь несколько тысяч счастливчиков.
В бомбоубежище
По пробкам в подмосковный поселок Томилино – около часа. Въезд на научно-производственное предприятие «Звезда» – с пыльной разбитой улицы. По специальному письму на древних отрывных бумажках с разномастными печатями нам выписывают пропуска, и с сопровождающим мы подъезжаем к административному зданию. Несколько ступенек вниз, в подвал – бывшее бомбоубежище. За толстенной дверью с массивными запорами словно в подводной лодке – даже не музей, демонстрационный зал. Костюмы, скафандры на манекенах в шеренгах вдоль стен.
Бывший «почтовый ящик» (он же завод № 918) разрабатывал авиационно-высотное снаряжение и катапультные кресла. Его специалистам и поручили придумать скафандр для космонавтов.
Я бывал в этом подвале много лет назад, когда писал об испытателях «Звезды». Только в середине 1990-х годов, уже седыми, эти замечательные бесстрашные люди получили награды за то, что рискуя здоровьем, на себе проверяли, выдержит ли человек в скафандре ледяную воду, пустынный зной, стремительные ударные нагрузки, от которых крошатся зубы.
От входа налево под плексигласовым колпаком он – тот самый скафандр первого землянина. А рядом – полетный скафандр первой женщины, полетевшей к звездам – Валентины Терешковой, скафандр человека, который первым вышел в открытый космос – Алексея Леонова. Раритеты!
– Эти три скафандра нам настолько дороги, что мы ни за какие деньги никакому музею их не отдали. Бережем! – говорит у меня за спиной Михаил Николаевич Дудник, ветеран «Звезды», один из конструкторов гагаринского скафандра.
– Я только пришел после института сюда на работу. И первое, что мне поручили делать как молодому конструктору – спроектировать клапан дыхания скафандра для кораблей «Восток», – он показывает пальцем на кругляшок под шлемом. – Этот клапан автоматически открывается, когда кончается запас кислорода во время приземления на парашюте. Понятно, если космонавт в сознании – он откроет стекло шлема. Но тогда же не знали, в каком состоянии вернется человек. Боялись, что потеряет сознание, а то и с ума сойдет. Поэтому клапан должен был подавать воздух, даже если человек без сознания попадет в воду. Мы его сделали по типу чернильницы-непроливашки.
Я слушаю Михаила Николаевича и его коллегу Владимира Владимировича Ушинина, и у меня закипает мозг. Я знаю, конечно, в какие невероятно короткие сроки удалось подготовить советскую пилотируемую программу. Но каждый раз, когда погружаешься в детали, находится только одно слово для описания того, что происходило тогда, больше полувека назад – невероятно!
– Скафандр мы начали разрабатывать в 1959 году. Были даже сделаны действующие макеты, – вспоминает Владимир Владимирович. – А потом нам сообщили: принято решение, что космонавты полетят без скафандров, так как они тяжелые и в корабле для них не хватает веса. Там же не только сам скафандр был, но и запас кислорода, оборудование. Тогда мы начали разрабатывать морской костюм. Если космонавт приводнится, он должен был остаться жив и несколько часов провести в воде. Мало того, в костюме была и теплозащита – на случай, если он окажется в безлюдной местности.
А потом летом 1960 года к нам на предприятие приехал Королёв. Я отчетливо помню совещание, которое он проводил. Он сказал: должен быть скафандр, сколько вам надо веса – столько будет. Так вот, скафандр, в котором Гагарин летал, мы начали делать в конце лета, а к концу года он уже был разработан.
Я переспрашиваю:
– За пять месяцев?
– Да жуть какая-то! – соглашается конструктор. – Неправдоподобные сроки!
Конечно, космический скафандр не разрабатывали на пустом месте. На заводе проектировали скафандры для летчиков. Здесь работали самые опытные советские ученые – знатоки систем жизнеобеспечения.
– А есть принципиальные отличия у космического скафандра и скафандра для летчиков? – спрашиваю Ушинина.
– Принципиальных нет. Есть специальные требования. Космонавты просто сидят в нем в кабине – взлетают и садятся. А пилот в скафандре должен управлять самолетом. Он должен катапультироваться на большой скорости, выдерживать нагрузку.
– Но и Гагарин катапультировался!
– На меньшей скорости! Сначала же спускаемый аппарат снижался на парашюте, – добавляет Дудник. – Сложность гагаринского скафандра была в том, что в любом положении человек должен быть спасен. Что бы ни случилось. При разгерметизации на орбите, при нарушении газового состава в кабине. Если он попадет в воду, он не должен был захлебнуться, а перевернуться так, чтобы голова была выше воды.
Скафандр Гагарина – удивительное даже по нынешним меркам произведение инженерного искусства (см. схему). На Гагарина было надето восемь слоев! Нательное белье. На нем – теплозащитный комбинезон (он как раз «вырос» из морского костюма). Он состоял из трех слоев – два верхних – из шелка, внутри шерстяной ватин и… система вентиляции. По специальным каналам подавался воздух, чтобы космонавт не вспотел и не перегрелся.
На комбинезон надевался сам скафандр. И он тоже из трех слоев. Внутренний – подкладка. Сверху герметическая оболочка из листовой резины толщиной 0,5–0,6 мм. Затем – силовая оболочка с силовой системой, которая не давала скафандру слишком раздуваться, когда в нем повышалось давление.
И только сверху – оранжевая ткань. На «Звезде» ее называют «верхней одеждой». Ее главная задача – быть видной издали. И все! Когда космонавты стали приземляться внутри корабля, от верхнего «гардероба» логично отказались.
И все это фантастическое сооружение со шлемом, ботинками, перчатками весило всего… 23 кг!
Ложка с вкладышем
Я снова зависаю, затрудняясь сформулировать:
– А как же это самое? Выполнение естественных надобностей? Пока доберешься! Между тем ведь известно, что у космонавтов с Гагарина пошла традиция – облегчаться перед стартом у колеса автобуса.
– Все продумано! – откликается Ушинин. – Вот видите две молнии? Нижнюю расстегиваем. Нижнюю часть силовой оболочки расшнуровываем. А на гермоболочке есть так называемый аппендикс. Это ткань, завязанная узлом. Развязываем – и пожалуйста, пользуйся ассенизационным устройством. Его сконструировал Александр Васильевич Меньшиков. Это такая штука в виде ложки. Она вставляется под заднюю часть и под переднюю. В ложке – специальный вкладыш. Можно даже по большому ходить. Были придуманы специальные шторочки. Если ложка полная, за веревочки дернул, все загерметизировалось – бери пакетик и выбрасывай. К ложке шла труба вентилятора, которая отсасывала это дело. Помню, у нас весь первый цех был завален этими самыми вкладышами.
