Вторая версии комиссии о том, что, возможно, экипаж произвел отворот, чтобы не входить в облако. Это чушь! Они весь полет находились в облаках! Как можно отворачиваться от того, где ты и так находишься? Бессмыслица!
– Арсений Дмитриевич, тогда что же, по-вашему, случилось?
– Хорошо, давайте по порядку. Вечером в тот день, когда погиб Гагарин, мне был звонок от секретаря министра авиационной промышленности Петра Васильевича Дементьева: «Вас включил в комиссию по расследованию причин гибели космонавта».
Я в то время был начальником научно-исследовательского отделения ЛИИ, кандидат наук. У меня был большой опыт расследований авиапроисшествий. Да и сам я как летчик летал, правда в легкомоторной авиации.
Утром я был в Чкаловском. Этот аэродром принадлежал и принадлежит сейчас летно-испытательному центру Минобороны. Там же базировался 70-й отдельный испытательно-тренировочный авиационный полк особого назначения. Это было нечто вроде аэроклуба для космонавтов. Институт управлял полетами, а полк обеспечивал тренировки космонавтов, которые хотели летать – первые же наборы были из летчиков.
В 10 утра участники расследования вылетели с аэродрома Чкаловский на трех вертолетах на место гибели, пробыли мы там часа полтора-два. Снег, несмотря на конец марта, был довольно глубокий. Мелкие березовые перелески. В один из этих перелесков упал самолет. Я зафиксировал для себя следующее: самолет падал под углом примерно 50 градусов. Я увидел некоторые фрагменты тел летчиков. Удивило же вот что. В воронке, образовавшейся от взрыва самолета, искореженное катапультное кресло. То есть летчики не катапультировались. Там же, около кресел, ранцы, куда укладываются парашюты. А парашютов нет. Обрезаны стропы – и всё.
Оказывается, два местных мужика примерно за три часа – это время между тем, когда упал самолет и когда его обнаружили, пришли, срезали парашюты и утащили. Поднялось страшное волнение. В группе было много кагэбэшников. В соседней деревне парашюты нашли.
Кто-то потом выдумывал, мол, они на парашютах спаслись было, а парашюты оторвались почему-то… Неправда – парашюты тупыми ножами отрезали – и всё.
Когда мы вернулись с места аварии, начали разбираться, что было в тот день на аэродроме, заслушивали доклады руководителей полетов, инструкторов и других… Меня поразило, что в полку, где занимаются космонавты, была безобразная летная дисциплина. Я насчитал одиннадцать нарушений правил летной работы, которые произошли в тот день, когда погиб Юрий Гагарин.
Первое. Владимир Серёгин опоздал на полет почти на 30 минут.
Серёгин был назначен (или он сам себя назначил как командир полка) проверяющим перед полетом Гагарина на новом типе самолета. Гагарин должен был лететь на одноместном МиГ-17. И вот Серёгин должен был с ним слетать на УТИ МиГ-15, чтобы проверить, насколько он готов к самостоятельному полету.
На аэродроме на каждый полетный день составляется таблица, где пишется: этот самолет взлетает тогда-то, этот – тогда-то и т. д. На 27 марта было запланировано пять полетов: два полета МиГ-21 института – у них был полет по парному заданию,
по-моему, воздушный бой. И два полета полка. Один полет (Серёгин – Гагарин) должен начаться, по-моему, в 9 часов с минутами для той цели, о которой мы говорили. А второй полет, тоже УТИ МиГ-15, летчик Андреев – для проверки самолета после каких-то наземных работ (проверка работы матчасти). Из-за опоздания Серёгина создался режим спешки. Скажем, не получили информацию от метеорологов.
Таким образом второй самолет Андреева, который должен был взлетать через полчаса после гагаринского, взлетел всего через 3 минуты. Это второй недостаток, нарушение плановой таблицы. Это серьезное нарушение.
Третье. В полетном листе Серёгина и Гагарина пишется задание, что нужно делать. Этот полетный лист я держал в руках и прочитал следующее. Упражнение № 2 курса учебно-боевой подготовки (КУБП). Упражнение № 2, если раскрыть этот курс, это простой пилотаж. виражи, горки, пикирования неглубокие и т. д. То есть перечень фигур известен. И дальше в этом КУБП написаны условия для выполнения заданий. Вне облаков или за облаками. Четко записано!
Теперь о погоде. По записям метеорологов, внешним наблюдением людей с земли была сплошная облачность. Причем потом метеорологи и другие борты сказали, что она слоистая. Прогнозировалось ухудшение погоды, подходил холодный фронт. То есть на земле ясно, что погода была непригодная для выполнения именно этого задания. Я бы сказал так, юридически непригодная. Полетели. Это третье нарушение.
– Давайте разберемся. Они летят. Видят, что облачность не позволяет делать упражнение № 2.
– Еще будучи на земле Серёгин как опытный человек и инструктор должен был знать, что погода не подходит для задания. Значит, не надо лететь.
– Хорошо, взлетели. У них есть задание выполнить упражнение № 2. Они же могут подняться выше облаков и сделать?
– Нет. Во-первых, они не знали, на какой высоте облака кончаются. Второе. Если они хотят сменить эшелон, они должны обратиться к руководителю полетов и спросить, можно ли сменить эшелон. Кстати, это не очень было бы правильно. Потому что в соседней зоне летали два МиГ-21, на 5 тысячах.
– Практически рядом…
– Короче говоря, запрос они не делали, видимо, Серёгин понял, что зря полетели.
– Зря полетели, давай просто покатаемся?
– Облачность. Гагарин не очень-то опытный человек. Я инструктором довольно много летал в аэроклубе, я понимаю так. Я командир, принимаю решение: кончаем задание, пошли домой – не подходят условия.
Я начал перечислять недостатки. По докладу руководителя полета, который по экрану локатора смотрит, так ли он летит, с момента взлета до той зоны, где он должен пилотировать, самолет Гагарина и Серёгина начал отклоняться влево, приближаясь к той зоне, где был второй самолет, этого Андреева. А тут на высоте 3 тысячи был самолет Андреева.
– Почему он стал отклоняться?
– Это качество пилотирования. Я бы задал другой вопрос. А почему руководство полетами не подправило его?
– Может быть, они не видели, не знали?
– По экрану локатора совершенно четко видно.
– Я читал, что в этот день локатор не работал.
– Нет, высотомер не работал, а плановый локатор работал.
– То есть техника, которая нужна для обеспечения полетов, в рабочем состоянии не находилась?
– Не работал высотомер радиолокационный, который позволяет определять высоту. Плановый локатор (это такой круглый здоровый экран). Над ним стоит фоторегистратор, который периодически фотографирует этот плановый локатор. Он тоже не работал.
– То есть комиссия не смогла отследить, как проходил полет, потому что фотографий не было?
– Не было. И когда мы первый раз послушали штурманскую группу, которая должна нам дать информацию, как летали, где те летали, где эти летали, они начали рисовать какую-то галиматью. Настолько галиматью, что летная подкомиссия единодушно сказала: братцы, уходите, вы не смотрели на экран. Видимо, рассчитывали, что фотоприставка работает, разберемся, если нужно будет. Она не работала, а они не смотрели.
