– Что вам нужно? – спросила я прямо.
– Мне? – поразился Дориан. – Это вы хотели встретиться. Да так хотели, что прислали письмоносца, а ведь в приличном обществе не принято использовать этих существ.
Дракон развалился так, что занял большую часть диванчика. Мне пришлось сидеть как очень скромной и очень хорошо воспитанной леди – только так удавалось и удержаться на крошечном пятачке, и не навалиться на Гаро.
Дориан пытался казаться уверенным в себе, и у него это прекрасно получалось, за одним исключением. Его выдавали нервные движения пальцев – он вертел карандаш. Слишком быстро, слишком резко. Будто хотел не разговоры вести, а атаковать и силой добиться желаемого.
– Просто мы очень торопимся, – я опустила глаза, – видите ли, Дориан, нам скоро отбывать в Драконьи Горы.
Мой расчет оказался верным, одна фраза пробила брешь наносного спокойствия ректора. Карандаш погиб с тихим хрустом. Дориан с отвращением отбросил от себя обломки и процедил:
– Прошу прощения, нервы. У нас то проверки, то свадьбы – отдыхать некогда.
И замолчал. Гаро лениво потянулся и подался вперед:
– У нас нет времени на досужую болтовню. Либо ты рассказываешь, либо мы уходим.
– И ты готов рискнуть своей Квинлиг? Я могу знать что-то запредельно важное. – Ректор тоже наклонился вперед.
А я с удивлением осознала, что яркий витраж совершенно не мешает мне видеть. Или это бессильная ненависть Дориана настолько откровенна, что острое зрение совершенно не нужно?
– Я на многое готов ради Аркадии, – спокойно ответил дракон. – Практически на все. Но что тебе до этого?
Ректор вышел из-за стола, поискал что-то на книжной полке и положил перед нами книгу. Она не поражала ни богатым переплетом, ни интересной обложкой. Просто серая дешевая ткань, пожелтевшие от времени страницы да ощущение чьего-то колдовского отпечатка. В книжном я бы, скорее всего, прошла мимо нее.
– Подлинная история Риориены. – Ректор оперся бедром о собственный стол. – На старом языке. Вы владеете им, милорд Гаро?
– Разумеется, – бросил дракон. – Но с чего вы взяли, что она подлинная?
– Только с того, что таких книг была почти сотня. Сама Риориена оставила свой колдовской отпечаток на страницах этих книг. И каждый экземпляр был уничтожен, а читавшие или хранившие их люди – убиты. – Ректор смотрел перед собой. – Мне жаль, что я не заинтересовался в достаточной степени и не перевел ее раньше.
– Люди не говорят на нашем языке, – нахмурился Лидсмад.
– Да, не говорим. Но мы читаем и переводим.
Поерзав и устроившись удобнее, я попробовала вернуть Дориана поближе к сути:
– Так что там?
– Ари, неужели ты не хочешь подождать, пока милорд Гаро прочтет книгу? Он бы рассказал тебе, – неприятно улыбнулся Дориан.
Вот ведь мерзавец, бьет в заведомо слабое место. Он хочет рассорить нас? Нет уж, на такой дешевый трюк я не поведусь.
– Я не сомневаюсь, что милорд мне расскажет, – не дрогнув голосом, соврала я, – но знать хочу сейчас. И сравнить ваши слова, Дориан, с тем, что расскажет милорд.
Ректор рассмеялся и несколько раз хлопнул в ладоши:
– Каково это, когда жена не только не любит, но и не доверяет? Каково это, когда жена слегка презирает тебя?
– Отвратительно, – усмехнулся дракон, – но чуть лучше, чем оказаться преступно слабым. Каково это – упустить любимую женщину? Дважды? Каково это – метаться в ужасе у подножия Гор? Каково это – не смочь спасти свою любимую?
Между мужчинами только что искры не проскакивали. Они сверлили друг друга яростными взглядами и явно не собирались останавливаться на словесной пикировке.
– Один-один, – вздохнула я, – но все-таки давайте не будем превращать нашу жизнь в оперетту. Иначе сейчас должен появиться отравленный кинжал или конфеты с ядовитой начинкой.
Дориан рассмеялся, покачал головой и выдохнул:
– Ты очаровательна, Ари. Никакого яда, если только вербального. Суть этой книги в том, что Риориена не смогла пережить… Нет, не так. Святая Риена не смогла принять ужасающий факт: драконы паразиты. Не величественные Покорители Небес, а всего лишь паразиты, не способные жить и существовать без человеческой расы.
В одно мгновение Лидсмад оказался на ногах. Вокруг него вскипела яростная, горячая магия, и он холодно процедил:
– Тебе лучше извиниться, человек.
– Правда глаза колет? – Ректор закрылся мощным щитом, а я вжалась в угол дивана. – Но это факт. Каждые три поколения рождается чешуйчатый ублюдок. Ублюдок, которой находит себе человеческую женщину. Ублюдок, который вытягивает из несчастной все человеческое!
Дориан почти кричал, в то время как Гаро продавливал, разрушал его щит.
– Почему вы берете человеческих женщин? Потому что без людей вы выродитесь в тех, кем и являлись, – в крылатых ящериц, ящериц, не способных к обороту в человека!
Щит ректора лопнул как мыльный пузырь, но Дориану удалось выставить новый.
– Милорд, прекратите! – Но дракон меня даже не услышал.
На мое счастье, магия Гаро признавала меня своей, соскальзывала с кожи, не причиняя вреда. И я решилась на большее. Встала, подошла вплотную к разгневанному дракону и обняла его.
– Лидсмад, – позвала я своего Церпена. – Лидс, в его словах есть зерно истины. Остановись, мы должны знать больше.
Он обернулся, посмотрел на меня безумными глазами, осторожно оттолкнул и бросился вперед, к ректору. Я зажмурилась, не желая видеть кровавой расправы, но вместо предсмертных хрипов я услышала звон разбитого витража и сочный, искренний мат ректора.
– А книгу он забрал, – задумчиво произнес ректор. – Вина, Ари?
– Спасибо, обойдусь, – осторожно ответила я. – А вот подробностей очень хочется. И давайте сядем иначе, я и вправду не провинившаяся студентка, чтобы слезящимися глазами наблюдать силуэт вашего кресла на фоне светлого оконного проема. Тут даже витража не осталось.
Дориан коротко кивнул, и обстановка кабинета изменилась в мгновение ока. Правда, витраж так и остался разбитым, зато исчезли письменный стол и диван. Вместо них появились круглый столик и два изящных креслица. Изящных, но довольно потрепанных, отметила я про себя.
– Сок? Кофе? Чай?
– Ничего, – спокойно ответила я. – Не доверяю я именно вам.
– Вот как.
Этих двух слов для меня было достаточно, чтобы вспыхнуть подобно огненному зелью:
– Вот так! Вы совершили страшную подлость, ректор Венрайт. Вы зло и жестоко манипулировали любящей вас женщиной. Мама пронесла свою любовь к вам сквозь всю свою жизнь. Каким бы ни был Гарвейн Белтеш по отношению ко мне, к своей супруге он относился с должным уважением. И, кто знает, не поставь она его в рамки, – я пожала плечами, – их жизнь могла сложиться иначе.
