Она уже перевернулась и лежит на спине, оглушенно глядя в потолок.
— Боже… Боже… Ты — монстр…
— Пить будешь, Эвита?
— Да. И спать.
— Нет, у меня еще планы на тебя.
— Не-е-ет…
— Да.
Утром мне в глаза светит беспощадное аргентинское солнце. Матерюсь спросонья, щурюсь, шаря по кровати.
Моя Эвита, измотанная долгим-долгим сексом, должна еще спать без задних ног.
Сейчас встану, сгоняю на разведку насчет пожрать.
А потом вернусь и еще раз ее трахну.
Уже при свете дня.
Закреплю результат.
Ну а потом можно и в дорогу… Интересно, она где в столице живет? Надеюсь, ей понравится в Домодедово?
Постель огорчает холодом и пустотой.
Поворачиваюсь на бок, оглядываюсь.
Не понял…
Эвы нигде нет.
Одежды ее нет.
Сажусь резко на кровати, еще раз оглядываясь. Точно нет. Мое все лежит. А ее…
Так, а это что?
Глава 8
— Она уехала еще пару часов назад, амиго, — пожимает плечами Родриго, и я едва сдерживаюсь, чтоб не двинуть ему по сладкой усатой роже.
— Ничего не сказала? Как она вообще?.. А деньги?
— Нет, она грустная такая была… Эй, амиго, вы поругались? Я предлагал остаться, позавтракать, но она торопилась. Я ей вызвал такси со своей карты до Байреса прямо.
— Адрес есть?
— Да, — он протягивает мне телефон с картой.
Смотрю, скриплю зубами бессильно.
Карман жжет глупая записулька, которую нашел утром на кровати.
«Спасибо за помощь, прощай».
Очень, сука, информативно. А еще на редкость душевно.
Самое оно после первой ночи безудержного секса. Хотелось бы сказать «любви», но после такого выверта как-то… язык не поворачивается.
Ощущение, что меня поимели.
Черт, вот теперь-то я начинаю понимать баб, которые жалуются на исчезающих утром бесследно мужиков. Да что там говорить, я и сам такой… Бывало.
Нет, если что-то не понравилось ночью, можно же было сказать? Я бы исправился! Принял, сука, во внимание!
Что за дебильная бабская привычка вечно молчать и думать, что мужик должен сам догадаться? Залезть в голову и все-все понять?
Хотя… Что ей могло не понравиться? Мало кончила? Много секса? Что? Что, блять?
И, опять же, вспоминаю свои эмоции в похожей ситуации. Хотелось мне объяснять бабе, с которой провел ночь, что с ней не так? Нет, мне хотелось тупо побыстрее свалить…
Но в любом случае, здесь ситуация слегка другая!
Мы вместе и жопы выбрались!
И я, между прочим, ее задницу спас!
Наверно, заслужил хотя бы объяснений…
Осознав, что погружаюсь опять в самокопание вместо того, чтоб оперативно решать проблему, я злобно скалюсь, напрягая этим Родриго.
— Эй, амиго, не расстраивайся так, помиритесь. Пошли лучше мате попьем, как раз приготовили…
Но мне сейчас не до местного травяного напитка, который принято пить при температуре плавящегося металла и никак иначе. У меня как волосы дыбом встали с самого пробуждения, так и стоят до сих пор.
И в башке полный раздрай.
Так всегда бывает, когда резкая смена температур.
Еще секунду назад ты — в диком кайфе и расслабоне, а через мгновение — в таком же диком стрессе, словно в прорубь прыгнул зимой. И это, скажу я вам, нифига не бодрит! Наоборот, башку выключает.
Потому что ничем иным я не могу объяснить то, что уже пятнадцать минут бездействую, слушая пространные рассуждения Родриго о коварстве женщин, вместо того, чтоб мчаться по направлению Байреса, искать свою блудную Эвиту.
Ох, и накажу я ее, когда найду!
Найти бы вот только…
— Амиго, ты не волнуйся, она еще не доехала, а я сейчас перекушу и отвезу тебя, — спокойно предлагает Родриго.
— Зачем тебе это?
Вопрос этот не то, чтоб меня тревожит, меня вообще сейчас мало что тревожит, кроме внезапно взбрыкнувшей непонятно из-за чего Эвиты, но привычка вычленять основное и сразу прояснять моменты — никуда не девается.
— Пойдем, амиго, — Родриго усмехается, приглашает меня в дом, — у меня машина — зверь, за три часа домчим, пока она на своем такси будет тащиться. Возможно, даже раньше нее к месту приедем. Но мне нужно мате. Я вчера перебрал чуть-чуть. Проклятый Луис… Вечно в проблемы влезает…
— Зачем?
— Просто… Не могу объяснить, амиго, это м-м-м… не могу по-английски… Считай это чутьем. Просто желанием помочь, перемешанным с чутьем. Мы тут привыкли доверять своим внутренним ощущениям. Я увидел вас на дороге и заинтересовался. Потом поговорил и захотел помочь. Я верю в то, что добрые дела возвращаются. И мне тоже все вернется. И добро, и зло.
— Сложно, наверно, при такой должности с такими понятиями?
— Не сложнее, чем прочим. А должность у меня… не самая высокая. Может, именно поэтому.
Я усилием воли заставляю себя выдохнуть и зайти вместе с Родриго в дом.
Луиса за столом нет, Родриго про него вообще больше не говорит, судя по всему, племяш вчера приезжал за какой-то помощью. Получил ее и свалил. И Родриго этому не рад.
Мы пьем обжигающий мате, верней, это хозяин дома пьет. А я, один раз хлебнув через металлическую трубочку, намертво обжигаю себе язык и небо и после этого только сижу, терпеливо ожидая, пока Родриго поест и приведет себя в чувство.
Сейчас у меня крайне зависимое положение. Один я до Байреса доберусь, конечно, но это будет долго. Эвита к тому времени может опять попасть в беду. Что она вообще собралась делать, одна, в огромном и не особенно безопасном городе, без денег и документов, вообще не представляю.
Закрадывается, конечно, мыслишка, уже даже не мыслишка, а прямо мысль, что те звоночки, которые звенели все время, пока мы с ней были вместе… Что они неспроста. И Эва — вообще не та, за кого себя выдает… Но я их старательно глушу. Не потому, что люблю голову в песок, нет. Просто…
В первом случае есть шанс, что я ее найду. И этот шанс — не маленький.
Пусть она просто взбрыкнет из-за того, что что-то не понравилось, что-то пошло не так… Тогда мне нужно будет всего лишь ее переубедить. А это — не особо сложно. Решаемо.
А вот если второй случай… То тут я выгляжу однозначным лохом, и даже это не самое тупое.
Самое тупое — что вообще непонятно, как искать. С какой стороны подходить к вопросу. Мотивов-то не знаю.
